Игумения елисавета позднякова год рождения. Игумения Елисавета (Позднякова)

ЕЛИЗАВЕТИНСКИЕ СЕСТРЫ

Настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия игумения Елисавета (Позднякова): «Пациенты нашего реабилитационного центра дают нам больше, чем мы способны дать им».

Основанная Великой княгиней Елисаветой Феодоровной Марфо-Мариинская обитель милосердия – особое в нашем городе место, которое до сих пор хранит память о святых царственных страстотерпцах. В преддверии Царских дней, когда вся Церковь, весь русский народ молитвенно чтит память безвинно убиенной Августейшей семьи, мы беседуем с настоятельницей обители игуменией Елисаветой (Поздняковой) о преемственности традиций, заложенных св. прмц. Елисаветой Феодоровной.

Игумения Елисавета (Позднякова)

Опираясь на традиции, идем в ногу со временем

– Матушка Елисавета, в чем замысел создания обители? Какая, говоря современным языком, концепция закладывалась Великой княгиней при ее основании?
– Елисавета Феодоровна хотела найти такую форму служения, при которой сестры могли бы соединить монашеский уклад жизни, включающий богослужения, молитвенные правила, со служением ближним. Она считала, что монахини не должны выходить в мир и заниматься социальной деятельностью. Это служение исполняли сестры милосердия, которые жили в Обители по уставу общежительного монастыря, а постриг в монашество являлся второй ступенью для сестер, желающих усиленного молитвенного подвига.

Марфо-Мариинская обитель милосердия

– В мае прошлого года Священный Синод присвоил Марфо-Мариинской обители статус ставропигиального женского монастыря. Что-нибудь изменилось?
– Принципиально ничего не поменялось. У нас осталось два разряда сестер: монашествующие и сестры милосердия. Последние сегодня исполняют служение, начатое Великой княгиней Елисаветой Феодоровной. Это главная традиция, которая сохраняется в обители.

– Коснулись ли новшества социального служения?
— Елисавета Феодоровна (это видно из всего, что она делала) всегда руководствовалась вызванной временем необходимостью. Социальная деятельность и сегодня в обители приоритетна. Тем не менее мы не стараемся копировать все, что делала Елизавета Федоровна. Мы руководствуемся тем, что говорит наша действительность. Ведь спустя сто лет у нашего общества появляются новые нужды и проблемы.

Три липы по Ордынке

– Любимый москвичами праздник благотворительности «Белый цветок» в его нынешнем формате – ваше новое начинание?
– Эта традиция родилась в недрах царской семьи. Именно она выступила с инициативой этого праздника, который впервые прошел в Москве в 1911 году. Российская аристократия, начиная с самого императора, делала различные поделки, открытки, и потом проводили снискавший огромную популярность благотворительный базар, где за каждую вещь покупатели получали цветы. Эта традиция широко прижилась тогда по всей России. Сейчас под тем же названием в обители проходит ежегодный праздник благотворительности, где собираются средства на тот или иной социальный проект, нуждающийся на данный момент в поддержке.

– Все ли здания сохранились со времен основания обители?
– Да, все сохранились, хотя, конечно, они подвергались серьезной реставрации. При Великой княгине у Марфо-Мариинской обители были также здания и за ее пределами, в них частично располагались социальные службы. Сейчас почти все те помещения находятся в частной собственности. В советское время рядом с собором был построен большой жилой дом, и теперь он немного заходит на территорию монастыря.

– А деревья?
– Все старые деревья на нашей территории растут со времени основания обители. Также на Большой Ордынке Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной было посажено около двадцати лип. Сейчас из них уцелело только три…

На Большой Ордынке можно увидеть деревья, посаженные Великой княгиней Елисаветой Феодоровной

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно…
Какие печальные лица
И как это было давно.
Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны –
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны…

Георгий Иванов

Как сохранить мир

– Император Николай II принимал участие в жизни обители, посещал ее. Сохранились ли какие воспоминания об этих событиях?
– Только фотографии и письма. Великая княгиня была близка с императором, постоянно с ним переписывалась, рассказывала не только о текущих делах обители, но делилась и самыми сокровенными порывами своей души, описывала внутреннее состояние.

– Теперь оба они – святые Церкви Русской. А ведь межу ними были и серьезные разногласия! Например, Елизавета Федоровна убийство Григория Распутина назвала «патриотическим актом»…
– Если они близко общались, это не означает полного согласия. Конечно, у них, как и у всех людей, были какие-то разномыслия. Но Великая княгиня не хотела вносить раздор в семью, старалась избегать конфликтных ситуаций. Это получалось не всегда. Некоторым людям было выгодно поссорить Елисавету Феодоровну с Царской семьей. Николай II с семьей жил в Санкт-Петербурге, Елисавета Феодоровна с Сергеем Александровичем – в Москве. Поэтому создать миф, пустить слух, который потом дошел бы до Царской семьи и посеял раздор, было не так уж и сложно. При этом Государь, как человек житейски мудрый, старался держаться середины и никогда не давал воли своим чувствам.

– Чему нас учит опыт социального служения Великой Княгини Елисаветы Феодоровны?
– Сейчас многие занимаются социальной деятельностью. Иногда эта деятельность захлестывает нас так, что мы забываем о своем основном назначении. Забываем, что, когда мы собирались этим заняться, хотели служить Богу. Это, мне кажется, одна из самых страшных бед, которая может произойти с церковным человеком, и самое страшное искушение, которое подстерегает его на этом пути. Важно понимать, что все добрые дела мы должны делать не ради самих себя и своих амбиций, а ради спасения своей души и спасения людей, которым мы пытаемся в меру своих слабых сил помогать. Больные дети, которые приходят к нам, больны не просто так – Господь попускает их болезнь как необходимое лекарство для тех, кто их окружает; и около нас они оказались, наверное, потому, что они нам нужны. Мы им чем-то можем помочь. Но это мизерная доля по сравнению с той огромной помощью, которую они нам дают. Каждый страждущий человек оказывается рядом с нами не просто так, но для нашего спасения. Если мы будем забывать об этом и увлекаться делами, тогда такое церковно-социальное служение потеряет всякий смысл и ничем не будет отличаться от работы любых государственных социальных центров.

Анастасия Чернова

Информационные справки:
1. Елизавета Фёдоровна (при рождении Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадская, в семье её звали Элла, официально в России — Елисавета Феодоровна) — принцесса Гессен-Дармштадтская; в супружестве (за русским великим князем Сергеем Александровичем) великая Дома Романовых. Почётный член и Председатель Императорского Православного Палестинского Общества с 1905 по 1917 годы. Основательница Марфо-Мариинской обители в Москве. Почётный член Императорской Казанской духовной академии (звание Высочайше утверждено 6 июня 1913 года). Прославлена в лике святых в 1992 году.

Игумения Елисавета (Позднякова)

В 2017 году Марфо-Мариинская обитель отмечает 25-летие возобновления сестринского служения. О том, каково это — помогать нуждающимся, как не сломаться, постоянно видя страдания больных детей, и о специфике монашеской жизни в центре Москвы рассказала журналисту РИА Новости Марии Шустровой настоятельница обители игумения Елисавета (Позднякова).

– Матушка Елисавета, как давно вы трудитесь в Марфо-Мариинской обители? И почему выбрали для себя именно путь помощи нуждающимся?

— Я была назначена настоятельницей обители в феврале 2011 года. Считаю, что мое назначение было совершенно случайным. Прежняя настоятельница, на долю которой выпала полная реставрация ансамбля Марфо-Мариинской обители, по состоянию здоровья попросила патриарха освободить ее от управления. Поэтому поставили меня.

Свой путь мы не выбираем, Господь нам его дает. Еще в самом начале моего монашеского пути, когда я жила в общине в Самарской области, одним из моих послушаний была помощь нуждающимся. Я собирала посылки в тюрьмы, отвечала на письма заключенных. Мне также приходилось оказывать первую медицинскую помощь больным, которые приезжали к нам поклониться чудотворной иконе Божией Матери “Избавительница от бед страждущих”.

Таких больных становилось все больше, появилась потребность получить какое-то специальное образование. Так я попала в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия к нынешнему владыке Пантелеимону (председатель Синодального отдела по благотворительности — ред.). С этого времени и начался мой путь в направлении Марфо-Мариинской обители.

– Не тяжело постоянно видеть страждущих, больных детей? Что помогает не сломаться и организовать работу таких проектов, как центр по реабилитации детей с ДЦП, детский сад для детей-инвалидов?

— Хотя профессиональное выгорание — довольно частое явление, но мне оно не очень понятно. Конечно, бывает тяжело, не все могут постоянно улыбаться и говорить, как они любят этих детей. Мне кажется, это и не нужно. Наше отношение к подопечным спокойное. Мы знаем их нужды, понимаем, чем мы можем им помочь. Это наша обычная жизнь, а не какой-то подвиг. Совершенно нет такого, что мы все терпим, сжав кулаки. Чаще всего эмоциональный отклик у людей появляется в первый раз, например, когда они видят ребенка с детским церебральным параличом.

Когда сравниваешь его со здоровым ребенком, конечно, возникает жалость, а некоторым хочется плакать. Но мы с этими детками общаемся постоянно, относимся к ним как к обычным ребятам. Да, с ограничениями, вызванными их заболеванием. Но если им помогать, организовать вокруг них среду, в которой у детей будет больше возможностей, то они мало чем отличаются от человека, сломавшего руку. Мы же не плачем над человеком, сломавшим руку или ногу.

Эти детки отличаются только тем, что они в течение всей своей жизни будут нуждаться в помощи. Тут уже вопрос к нашему обществу, готово ли оно на протяжении всей жизни этих людей эту помощь оказывать.

– При Марфо-Мариинской обители действует детский дом для девочек. Как получилось, что теперь в нем воспитываются девочки с синдромом Дауна?

— Первый проект, который возродился вместе с Марфо-Мариинской обителью в 90-е годы — это детский дом для девочек. До 2015 года здесь жили обычные девочки. Но к 2015 году центр семейного устройства, подготавливающий приемных родителей к усыновлению и работающий с кровными родственниками, пристроил практически всех подопечных. Тогда перед нами встал вопрос, что делать дальше. И мы решили взять к себе детишек с синдромом Дауна.

Мы их тоже отдаем в приемные семьи. Недавно от нас ушли четыре девочки, надеемся, что скоро уйдет еще одна. Сейчас в детском доме живут 12 детей, девять из которых с синдромом Дауна.

– А много желающих усыновить такого ребенка?

— Людей, которые готовы усыновить необычного ребенка, немного, но они есть. Причем это, как правило, люди, которые изначально хотят усыновить ребенка с особенностями. Удивительно, но чаще всего это многодетные семьи. У некоторых уже есть пять-семь и даже больше детей.

В нашем обществе сейчас часто можно услышать, что мы от любви устаем. На самом деле это не так. Многодетные семьи это демонстрируют ярчайшим образом. Чем больше в семье детей, тем больше в семье любви. Может быть, ее не так заметно, как когда в семье один ребенок, и вокруг него все прыгают. В многодетной семье любовь качественно другая. Родители чаще всего понимают: их любви хватит еще на несколько человек. Тогда они решаются взять ребенка из детского дома, при этом им все равно, каким он будет.
Я знаю одну музыкальную семью. Точно не помню, но у них уже намного больше пяти детей. Они усыновили замечательного слепого мальчика, его все любят, и он оказался одаренным музыкально.

– У Марфо-Мариинской обители есть еще несколько социальных проектов, направленных на помощь самым обездоленным.

— Еще один наш крупный проект — реабилитационный медицинский центр для детишек с ДЦП. Он был открыт в 2010 году. На сегодняшний день его посещают до 40 пациентов в день. Детки проходят там комплексную реабилитацию. Кроме того, на базе медицинского центра существует паллиативная выездная служба, оказывающая на дому помощь наиболее тяжелым подопечным.

Еще у нас есть несколько проектов, направленный на помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Один из них — справочная служба милосердия. В нее поступают многочисленные звонки с просьбами о помощи. Либо наоборот, люди спрашивают, что куда принести, чем помочь. Эта же служба помогает вызвать на дом священника в случае необходимости.

Также при обители действует служба работы с просителем. Или, как мы говорим, служба работы со случаем. В эту службу приходят нуждающиеся с улицы. Как правило, эти люди не бездомные. Часто это пожилые люди и малоимущие, которым нужны вещи первой необходимости, лекарства, еда. Также к нам обращаются с просьбой оплатить какое-то дорогостоящее лечение. Все поступающие заявки проверяются, после этого принимается решение о размере оказываемой помощи.

– Возникают ли проблемы с финансированием проектов? Существует ли проблема нехватки рук?

— Нам всем всегда не хватает денег и людей. Но Господь нас не оставляет. Мы все время находимся на грани, когда понимаем, что дальше нам придется закрыть какой-то проект. Я уже давно перестала спрашивать у главного бухгалтера, есть ли у нас на что-то деньги: знаю, что их нет. Тем не менее, все как-то получается, находятся жертвователи.

Не могу сказать, что нам катастрофически не хватает рук. Около обители всегда много людей. Мы тесно сотрудничаем с волонтерами, они есть в каждом проекте.

– В 2014 году Священный Синод постановил, что обитель будет преобразована в ставропигиальный женский монастырь. Почему было принято такое решение? Ведь основательница обители, преподобномученица Елисавета Феодоровна, не замышляла ее как монастырь.

— Изначально Великая княгиня рассматривала монашеский вариант обители, но поняла, что монахини не могут выходить на служение в мир, поэтому решила создать общину сестер милосердия. Елизавета Федоровна мечтала, чтобы в обители был монашеский скит, и даже купила в 1908 году для него землю. По замыслу, потрудившиеся сестры должны были принимать монашество и удаляться туда. К сожалению, создать этот скит великая княгиня так и не успела.

Сегодня времена сильно поменялись. Раньше, чтобы заниматься такого рода служением, нужно было оставить свои дела в миру. Частная благотворительность обычных людей не была распространена. Ей занимались состоятельные аристократы.

В наше время все иначе. Социальная деятельность Русской православной церкви теперь является прерогативой мирян. На приходах существуют различные сестричества, объединяющие мирянок, которые проживают дома, имеют семьи, но свободное время посвящают помощи нуждающимся. Теперь необязательно уходить из мира, чтобы заниматься делами милосердия.

Если в нашу обитель приходят сестры, то они, как правило, хотят быть монахинями. У нас есть и монашествующие, и сестры милосердия. Сестры милосердия, проживающие в обители, посвящены по тому чину, который был разработан еще при Елизавете Федоровне. А монашествующие сестры не принимают деятельного участия в социальной работе. Монашеская община — духовное основание этой обители, вся остальная деятельность строится вокруг нее.

– Не тяжело монахиням жить в монастыре, который находится в самом центре такого мегаполиса, как Москва?

— Монастыри на Руси, как правило, основывались около больших городов. Монастырь в городе и сегодня — совсем не диковинка. Конечно, сейчас города стали больше, многолюднее, шумнее. Тем не менее, это не противопоказание для жизни монастыря. Конечно, возникают дополнительные сложности. Если вы пройдетесь по московским обителям, то сразу заметите, что на их территории погружаетесь в атмосферу тишины и покоя.

Так и здесь всегда довольно тихо. Кто бы сюда ни приезжал, сколько бы людей здесь ни было, если обитель живет правильной жизнью, то все погружаются в эту атмосферу и не могут ее разрушить.

Возьмем, например, Троице-Сергиеву лавру. Сколько там автобусов, наших братьев-китайцев. Но они не могут разрушить атмосферу святого намоленного места, где во всем чувствуется присутствие преподобного Сергия. Так и в нашем монастыре.

«Иногда люди ждут от нас чуда в буквальном смысле»

Как Марфо-Мариинская обитель строит свою жизнь и от чего приходится отказываться, чтобы сохранить дух основательницы – рассказывает настоятельница, игуменья Елизавета (Позднякова)

Не проповедью, а примером

– Больше 100 лет прошло с того времени, как прпмц. великая княгиня Елизавета Федоровна основала свою обитель. Что помогает Марфо-Мариинской обители сегодня не терять живой связи со своей святой? Как вы понимаете, что продолжаете ее дело?

– Мы все ощущаем ее присутствие здесь. Я думаю, что 85% наших сотрудников пришли в обитель именно вслед за Елизаветой Федоровной, чтобы служить Богу и ближнему.

И кроме того, что мы все – и сестры, и сотрудники – каждый день молимся Елизавете Федоровне, просим ее помощи, мы и чисто административно базируемся на том, что она делала, думала.

Конечно, поменялось время, люди, общество, поэтому мы делаем скидку на 100 лет. Но когда мы обсуждаем глобальные вопросы устройства обители, первое, от чего мы отталкиваемся, – это идеи Елизаветы Федоровны.

Нам важно не потерять дух обители, и дух этот – наша вера в Христа, наша принадлежность Русской Православной Церкви. Все остальное вокруг этого. А без этого все остальное не имеет никакого смысла.

В нашей обители есть сестры милосердия, есть сотрудники многочисленных социальных проектов. А есть монашествующие сестры, которые сами не занимаются помощью людям. И все-таки именно монашеская община поддерживает дух обители, являясь ее духовным основанием. Если монашествующие перестанут жить монашеской жизнью, то скорее всего, все развалится.

Разной социальной деятельностью занимаются и без нас. Ведь и преподобномученица Елизавета создала обитель не потому, что в царской России плохо работали социальные службы. Наша задача – во-первых, самим стать ближе к Христу, служить Ему, а во-вторых – не проповедью, а примером, делами показать Христа тем людям, к которым мы идем.

Именно в этом суть церковного социального служения. Иначе в погоне за профессионализмом оно может потерять свою церковность. Это совершенно очевидная проблема.

– Вы можете от чего-то отказаться, если вдруг понимаете, что это противоречит духу Елизаветы Федоровны?

– Да, такое бывает. Например, к нам на одну вакансию приходят два человека. Один мегаспециалист, для которого Церковь совсем не важна и не нужна, он просто ищет работу.

Я таким людям говорю, что у нас тут работают церковные люди, мы исповедуемся, причащаемся. В юбках ходим. И краситься у нас ярко нельзя. Не будет ли это вам мешать?

Они говорят: да ничего, нам все равно, пожалуйста, живите как хотите. И есть другой человек, который, возможно, не является мегаспециалистом, но он сюда пришел за идеей. Может быть, он еще ясно ее для себя не сформулировал, он может не быть воцерковленным, но ему нужно это, он чувствует, что где-то там, в Церкви, истина.

Конечно, из этих двух мы возьмем второго. В него можно вложиться, обучить его, и он станет хорошим специалистом. А если будет только вот этот мегапрофессионал, то 99,9%, что мы его не возьмем. У нас может быть какой-то процент малоцерковных людей, но таких, которые всей душой стремятся к Богу.

И мы видим, что здесь их жизнь постепенно меняется, для них открывается какая-то другая дверь, они начинают жить церковной жизнью. Мне кажется, это главная задача обители и церковного социального служения.

Другая крайность тоже страшна. Совсем не стремиться к профессионализму, сказать, что мы люди церковные, как можем, так и делаем, – это преступная халатность.

Мы должны делать свое дело максимально профессионально и качественно, а наши люди должны быть готовы учиться.

Бывает, к нам приходят благотворители, которые готовы дать нам деньги, но говорят, что с церковными организациями не работают. Надо бы, чтоб мы к ним повернулись каким-то таким боком, с которого мы менее церковные. Я их благодарю и говорю, что есть еще столько нецерковных благотворительных проектов – может быть, лучше им тогда помочь? Потому что мы, с какой стороны ни глянь, везде одинаковые.

«Мы не будем конкурировать»

– Как вы выбираете социальные проекты для обители? Как понимаете, что ваше, что не ваше?

– Обитель выступает в качестве своего рода скорой помощи. Мы пытаемся нащупать какие-то болевые точки в социуме и заниматься тем, чем сейчас никто не занимается.

Ведь и Елизавета Федоровна бралась за те направления, за которые никто не брался. Она пыталась помочь тем, кому в данный момент хуже всех.

Но как только на этом поприще появляются конкуренты, как только рынок начинает насыщаться, то это направление перестает быть нашим. Мы не будем конкурировать. Вы делаете это хорошо? Слава Богу, делайте. Мы с легкостью готовы переключиться туда, где сейчас недостаточно помощи. Это один из ограничителей, который не позволяет сбиться с курса.

Как только мы пытаемся стать конкурентными, у нас вступает в конфликт профессионализм и церковность.

Узких церковных профессионалов найти довольно сложно. А если набирать просто профессионалов, то мы сознательно разбавляем среду церковных сотрудников людьми, для которых служение Христу не является основной ценностью.

Да, нас иногда очень подкупает профессиональный рост, особенно когда мы начинаем хорошо разбираться в теме. Хочется развернуться вширь, сделать что-то масштабное, поменять законы… Но мы начинаем себя тормозить, потому что тут велика опасность отойти от основной задачи.

Главные болевые точки

– Какие именно болевые точки вы видите сейчас в обществе? Где больше всего нужна скорая помощь обители?

– Проблема, с которой мы в первую очередь пытаемся работать, – это огромное количество бедных. Наша группа работы с просителями остается одним из приоритетных проектов.

Это люди, которым некуда идти. Не всегда они высокого интеллектуального уровня, не всегда имеют образование. Или имеют, но не понимают, что с ним можно сделать. Им пытаются помогать государственные службы, но чаще всего беда там такая глубокая, что всю ее охватить невозможно.

Поток просителей никогда не иссякает. Но мы и боимся, как бы наша помощь не увеличила их количество.

Специалисты нашей службы пытаются помогать людям выбираться из беды, а не просто получать бесплатные обеды.

Другая боль – взаимоотношения детей (особенно подростков) и родителей. В частности, в приемных семьях. У нас в обители довольно давно существует Центр семейного устройства. Но если раньше главным для нас было обучить приемных родителей и помочь кровным родителям детей из детских домов, то сейчас мы больше сосредоточились на сопровождении семей, принявших ребенка.

К нам приходят семьи в глубоком кризисе, в тяжелом конфликте между родителями и детьми. Это такая боль, такого разрыва между поколениями никогда не было в истории.

Важно помочь сохранить семью, помочь и родителям, и детям. Страшно, когда ребенок в переходном возрасте ломает себе жизнь. У нас есть идея, пока еще не оформленная, заниматься девочками-подростками в приемных и кровных семьях.

Еще одна большая проблема, которая еще недостаточно решается как государством, так и частными службами, – это уход за тяжелобольными людьми на дому.

Меня до глубины души потрясают случаи, о которых все чаще пишут. Умерла бабушка и 7 лет лежала в квартире. Труп мумифицировался, пока через 7 лет его случайно не обнаружили.

Это так страшно – вот это наше равнодушие, когда на площадке в подъезде, где живет не одна семья, за несколько лет о человеке никто не вспомнил…

Сейчас довольно много патронажных служб, но их услуги очень дорогие. Обычные люди не могут себе этого позволить, особенно одинокие старики. У нас есть небольшая патронажная служба, но мы хотим ее активно развивать.

– С какими просьбами в обитель обращаются чаще всего?

– Пожилым людям или малообеспеченным семьям нужны лекарства, памперсы. Пенсии маленькие, и если человек исправно платит коммуналку, то у него не остается денег на продукты или лекарства.

Часто приходят с большими долгами за коммуналку. С этим мы чаще всего помочь не можем, но можем объяснить, как в рассрочку оплатить задолженности, и какое-то время снабжаем продуктами, чтобы оставались средства на погашение долга.

– Т.е. иногда приходится отказывать просящим?

– Приходится. И дело даже не в количестве просящих, а в ожиданиях, с которыми к нам приходят.

Иногда люди ждут от нас чуда в буквальном смысле слова: что мы сразу решим все их проблемы, устроим на работу, поселим в жилье, оплатим все долги, ипотеку.

Понятно, что у нас ограниченные ресурсы. Мы делаем то, что мы можем, но бывают случаи, когда мы ничем не можем помочь.

Наши сотрудники очень сильно переживают это. Очень тяжело отказывать, тяжело выслушивать все, что потом говорят. Они всегда стараются объяснить свой отказ, а главное – дать человеку направление в решении проблемы.

Ведь часто проситель настолько растерян, что ничего вокруг не видит, умирает в своей проблеме, не понимает, что делать. Наша задача – показать ему свет в конце тоннеля. А кому-то надо просто посочувствовать, пожалеть. Так что наши сотрудники выступают в том числе и как психологи.

«Монахи – это не глаза в пол и ровные головки»

– Ваше определение: монах – это кто?

– Кто-то из святых сказал, что монах – это тот, кто на единого Бога только смотрит и единого Бога только желает. Другого определения дать невозможно. Монах может жить в городе, в деревне, где угодно, потому что монах – это состояние души. Но в монастыре созданы особые условия для его жизни.

– Ваши представления о монашестве как-то менялись со временем?

– Поначалу о жизни монахов у меня было книжное представление: никуда не ходят, смотрят в пол, все такие одинаковые, аккуратные, вовремя кланяются.

Когда я пришла в обитель и стала настоятельницей, мне было очень страшно, что я теперь отвечаю за жизнь сестер, за их путь к Богу. Мы стали ездить по монастырям, чтобы учиться этой жизни. И я поняла, что монашество – это совсем не то, что я думала. Что монашество – это не опущенные книзу глаза, заткнутые ватой уши, не ровные головки. Наоборот – монахи не бывают одинаковыми!

Господь создал всех разными, и это прекрасно. Человек приходит к Богу именно в своей индивидуальности, и монах всю ее должен направить к Богу. Ведь и все наши страсти – это извращенные добродетели. Их надо забрать у дьявола и устремить к Богу вместе со всеми прекрасными качествами. Тогда и получится настоящая духовная красота, когда ты не равняешь всех одинаково.

Я восхищаюсь этому Божьему чуду, что люди такие разные. И начинаю понимать, что именно поэтому с ними надо обращаться очень аккуратно.

Ни в коем случае нельзя всех равнять и требовать со всех сестер одинаково. Когда сестры тоже это понимают, они перестают друг на друга смотреть и говорить, почему ей можно, а мне нельзя.

Кто-то легче идет, кто-то тяжелее, у всех свой путь. И атмосфера внутри монашеской общины должна помогать человеку идти к Богу, а не тормозить его.

Ведь что такое послушание? Это не когда ты всем закрыл рот, и что я сказал, то и делайте. Нет. Послушание – это взаимодействие в любви, когда духовник или настоятель любит своего послушника и с большим уважением относится к его свободной воле. А послушник с доверием и любовью относится к своему наставнику.

Без этого послушание называется рабством и может привести либо к физической болезни, либо к психическому срыву, либо к тому, что монах просто развернется и уйдет.

– А если сестра не слушается?

– Разговариваем. Если сестра выходит за какие-то рамки и ее поведение начинает сказываться на остальных, подвергает опасности духовную жизнь сестер, то, может быть, сестре придется уйти из монастыря. Но так происходит крайне редко.

Если сестра приходит, ты ее постригаешь, – это целиком твоя ответственность. Это как в обычной семье: дети бывают разные, мы не можем сказать, что мне такой ребенок не нужен, он некачественный. Нужно сделать все, чтобы помочь этому человеку.

Когда люди идут одной дорогой, они понимают, как это тяжело. И тем, кому тяжелее, скорее сочувствуют, чем осуждают. Потому что это самая тяжелая работа – бороться со своими страстями.

У нас есть одна сестра. Человек с очень сильной волей. Как правило, у таких людей и страсти сильные. Но когда сестры видят, что она с этим борется, как зверь, они видят, что ей очень тяжело и где-то ее не хватает, где-то она слетает с катушек, то кроме уважения, сожаления, желания ей помочь, помолиться за нее – ничего не возникает.

В какой-то момент встал вопрос, может ли эта сестра дальше жить в монастыре. И сестры сами ко мне пришли и сказали, что надо ее оставить. Я спросила, готовы ли они к тому, что и дальше могут быть срывы. И они сказали: да.

Конечно, хочется, чтобы все было гладко, без сучка, без задоринки. Но так не бывает. Для меня каждый раз очень болезненно видеть эти муки борьбы со страстями. И нелегко бывает, когда человек не замечает в себе действия своих страстей. Это постоянная тяжесть на плечах любой игуменьи.

Ты за все переживаешь, хочешь побыстрее сделать так, чтобы этого не было, но понимаешь, что изменения нельзя ускорить. Это надо пережить.

Не всегда есть взаимопонимание с сестрой. Вроде бы, ты видишь ситуацию, духовник видит, а сестра – нет. И нужно объяснить ей: ты пока поверь, что оно так, ты туда придешь и оттуда увидишь.

Для меня самое тяжелое переживать это каждый раз заново. Видимо, тут еще и свойство женской природы – гипертрофированно воспринимать какие-то проблемы. Мне помогает и успокаивает меня мой духовник. Я ему все это рассказываю, а он говорит: ничего страшного, нормально, давай вот так.

Я доверяю духовнику на 100% и знаю, что он всегда видит на 5-10 шагов впереди меня. Когда есть человек, который тебя может направить, а где-то сказать «стоп, что ты делаешь?», ты себя чувствуешь более уверенно.

– Чего бы вы пожелали себе и сестрам обители? Что самое радостное для вас?

– Самое радостное – это то, что мы здесь, что Господь нас сюда призвал. Вообще это особая радость – быть монахом и служить Христу. Меня часто спрашивают, не жалею ли я о том, что я когда-то сюда пришла. А я каждый день радуюсь тому, что я в монастыре, рядом с сестрами.

А пожелала бы я всем нам спастись. Чуткое, милостивое сердце невозможно приобрести, не пройдя через всю эту боль, через которую мы проходим. Для меня главное – чтобы Господь сохранил всех сестер, дал нам силы и помог дойти туда, куда мы стремимся. Это наша главная молитва.

Источники:

http://orthodoxmoscow.ru/vo-imya-svv-marfy-marii-i-prmc-elisavety/
http://www.mmom.ru/mmom/igumeniya-i-sestry-monastyrya/igumeniya-elisaveta-pozdnyakova.html
http://pravoslavie.ru/121814.html