Протоиерей кирилл копейкин. Место для чуда в научной картине мира

Обсуждения

Священник, кандидат физико-математических наук Кирилл Копейкин: “Открытия физики в XX столетии опровергли наивные материалистические представления об устроении мироздания”

75 сообщений

Настоятель храма святых апостолов Петра и Павла при Санкт-Петербургском государственном университете, директор Научно-богословского центра междисциплинарных исследований Факультета искусств СПбГУ, член комиссии по вопросам богословия Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви, кандидат физико-математических наук.

– Отец Кирилл, как Вы думаете, есть ли какая-то закономерность в том, что многие священники пришли из физики?
– Я считаю, что такая закономерность существует. Дело в том, что изначально физика возникла как естественное богословие, как способ познать Бога через учение о творении. Средневековый аналог современной физики – это естественная этология, то есть узрение следов Творца в твари. Мне кажется, что в скрытом виде это и сегодня существует в физике. И я знаю, что действительно для многих изучение физики становится началом пути к Богу.

– Как Вы пришли к вере, и повлиял ли на это Ваш «физический» этап жизни?

– Сама по себе физика не стала для меня тем, что заставило поверить в Бога. Хотя, надо сказать, что открытия физики в XX столетии опровергли наивные материалистические представления об устроении мироздания. Мы увидели, что человек оказался включенным в картину мира, и мир в значительной степени зависим от человека. То есть, в мире нет такой, условно говоря, тяжелой материальности, представление о которой возникает из школьного курса физики. А моя вера в первую очередь связана с личностным экзистенциальным опытом.

Я был воспитан в обычной советской среде, и жизнь внешне складывалась очень успешно. Я был хороший мальчик, отличник, учился в физико-математической спецшколе. Потом поступил на физмат, попал на кафедру теории физики элементарных частиц, куда сложно было попасть. Но при этом внутри меня все время было ощущение какой-то душевной боли, которая непонятно с чем была связана. Я пытался ее заглушить, но что бы я не делал, эта боль не проходила. Я пытался применять разные способы, например, занимался то йогой, то туризмом. На некоторое время это отвлекало, но по настоящему боль не проходила.

В поисках способов избавиться от этой боли я стал заходить в церковь. И вдруг совершенно неожиданно для меня там мне стало легче. Так постепенно я стал ходить в церковь, хотя это было не просто, потому что Церковь казалась чем-то слишком простым, близким скорее для бабушек. То есть к вере меня привело переживание общения с Богом через Церковь, которое питает мою душу и избавляет от боли.

– А как вы стали священником?

– Решение стать священником произошло в результате соприкосновения со смертью. Есть такие замечательные слова, что явления безальтернативные для нас как бы не существуют. Если я только живу, и у меня нет опыта смерти, то я не понимаю, что такое жизнь. Когда мы дышим, то не замечаем сладости дыхания, пока не задержим дыхание. И вот через опыт соприкосновения со смертью моего отца, который умер достаточно рано, я понял, что единственное ради чего стоит жить – это то, что остается с нами и за пределами этого мира. Тогда именно и пришло осознание, что надо быть священником. И через несколько месяцев после смерти отца я подал прошение о поступлении в семинарию.

– Не просто, наверное, было открыто объявить себя верующим в научной среде тем более того времени?

– На физфаке Санкт-Петербургского университета, где я учился, была настолько свободная атмосфера, что каждый мог верить, во что угодно и обладать совершенно любыми взглядами на мир. Это абсолютно никого не удивляло. Более свободного мира, чем был среди физиков, я просто не знаю. Может быть, со стороны администрации могли быть какие-либо репрессии. Был случай, когда у нас выгнали студентов и преподавателей, узнав, что они в церковь ходят. Их обвинили в создании религиозно-мистической секты. Но в своей среде я с такими проблемами не сталкивался.

– Нередко возникают ситуации, когда священник, освещая с богословской точки зрения какой-либо аспект жизни, как, например, Вы говорили на 5 канале о происхождении мира, или когда священник с психологическим образованием (МГУ) освещает некоторые вопросы психологии, — и это вызывает просто какое-то остервенение у специалистов в этой области. От некоторых уважаемых священников я слышала, что подобная реакция прямо провоцируется темными силами. А как вы считаете, в чем причина такого неадекватного поведения и как на него реагировать?

– Я бы не стал говорить про темные силы. Здесь есть вполне понятные и естественные причины, которые заключаются в следующем. Действительно, с одной стороны, предтеча современной физики – естественная средневековая этология. С другой стороны, новая европейская наука возникла как «богословие книги природы», противостоящее богословию откровения.

В христианской традиции существовало представление о двух книгах, которые даны Богом человеку. С одной стороны, это Библия, которая повествует о замысле создателя. С другой стороны — это «книга природы», которая говорит об обычаях Творца. И если в эпоху средневековья акцент делался на первой книге — на откровении, и именно исходя из Библии, понималась природа, то пафос новой европейской науки как раз состоял в том, чтобы на первое место поставить книгу Творца – природу, прочитать ее и решить те две главные задачи, которые с точки зрения науки не смогла решить Церковь. Первая задача – это преодоление такого последствия грехопадения, как необходимость добывать хлеб свой в поте лица. И вторая задача — это преодоление разноязычия, попытка обрести единый общий язык, тот адамов язык, которым он обладал в раю, которым он нарекал имена твари. В значительной степени науке удалось решить эти две задачи, поэтому собственно она и существует в оппозиции к Церкви. Наука претендует на то, что именно она обладает истиной.

– Как объяснить неверующим, в том числе ученым, что вера – это не какое то слабоумие в легкой степени, а познание мира с той стороны, которая не всем открывается?

– Видите ли, если смотреть на вещи с точки зрения науки, то эта точка зрения, несомненно, истинна, но она неполна. Неполнота эта особенно очевидна, когда мы доходим до человека.

Самая большая проблема науки заключается в том, что в научную картину мира не удается включить личность. Потому что личность не ухватываема объективными методами познания. В то, что другой обладает личностью, я могу только верить. Свою личность я чувствую, но откуда я знаю, что другой человек тоже личность? Это только акт моей веры. И мне кажется, что вера необходима науке для того, чтобы личность оказалась включена в картину мироздания.

Наука поверила в чудо.
Беседа с секретарём учёного совета СПбДАиС протоиереем Кириллом Копейкиным

Татьянин день в России — день студентов, а следовательно, и день науки. Праздник этот объединяет в себе человеческую святость и человеческую мудрость — он говорит о том, что между наукой и верой в Бога нет непреодолимой пропасти. О том, как вера и научное знание находят общий язык, мы говорим с протоиереем Кириллом Копейкиным, секретарём учёного совета СПбДАиС, настоятелем двух университетских храмов.

— Это письмо писал не один академик Гинзбург… Там было не менее десяти авторов, и все академики, профессора…

— Тем более. Что же получается? Уж академиков-то не назовёшь дилетантами, не скажешь, что они слабо разбираются в науке… Однако эти люди как были атеистами, так ими и остались, — более того: они упорствуют в своём атеизме, решительно настаивают на безбожии… Выходит, наука вовсе не обязательно приближает человека к Богу.

— Да, всё это отнюдь не просто происходит… Наука — явление не одномерное. Разумеется, современная европейская наука возникла как явление христианской культуры. Какова изначально была её задача? Задача науки заключалась в том, чтобы возвести ум исследователя от созерцания твари к созерцанию Творца. Это понятно: смотря на удивительную гармонию окружающего мира, на его слаженность и красоту, действительно можно прийти к мысли, что такое совершенство не могло возникнуть само собой, что у этого прекрасного творения должен быть премудрый Творец… Постепенно в умах мыслящих людей сложилось представление о двух великих книгах, которые Бог даровал человеку: о книге Божественного Откровения — Библии — и о Книге Природы, читая которую можно постигать мудрость Создателя; причём только одновременное изучение этих двух книг может по-настоящему обогатить и душу, и ум человека, привести его к познанию Бога. Но как только эта мысль оформилась, немедленно встал вопрос: какую из двух книг предпочесть? И если в эпоху Средневековья на первое место неизменно ставилась Библия, то в начале Нового времени на первое место стала выдвигаться Книга Природы.

Традиционное богословие обращало свой взор на Писание, на традицию, на толкования Святых Отцов… Но учёные Нового времени мыслили иначе. Они полагали, что познание Книги Природы поможет решить две главные задачи, которые, по их мнению, не решило традиционное богословие. Первая нерешённая задача — преодоление последствий грехопадения. Господь сказал Адаму: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят» (Быт. 3, 19), — так не сможет ли наука облегчить труды сынам Адама и совсем стереть пот с их лица. И вторая нерешённая задача — преодоление раздробленности человечества. Человечество, как известно, разделилось после строительства Вавилонской башни, — но нельзя ли вернуть утраченный тогда первоначальный язык, — истинный язык, тот язык, на котором Адам нарекал имена всей твари? Это не только помогло бы достичь взаимопонимания между людьми, но сразу раскрыло бы перед нами все тайны природы и даже уничтожило бы разделение различных религий, ибо тогда сразу стало бы ясно, чья вера истинная.

Вот такое страшное искушение встало перед учёными мира; оно стоит и поныне: до сих пор каждый учёный должен преодолевать соблазн собственными силами, не от Бога, получить власть над природой. Кто-то может его преодолеть — кому-то это не удаётся; но честный, добросовестный исследователь, благоговейно изучающий Божие творение, обязательно придёт к идее Творца. А в доказательство этой мысли приведу такой пример: несколько преподавателей Санкт-Петербургской Духовной Академии — выпускники физического факультета СПбГУ. Когда мы отмечали юбилей нашего университетского храма во имя Свв. Апп. Петра и Павла, я попытался собрать всех выпускников СПбГУ, которые избрали священническую стезю. Конечно, далеко не всех удалось собрать, но большая часть из тех, что откликнулись, оказались физиками. Это говорит о том, что наука всё-таки помогает прийти к познанию Бога. Хотя, конечно, здесь нет никакой обязательности: последний шаг, окончательный выбор зависит от сердца человека.

— Я недавно вычитал у братьев Стругацких в «Пикнике на обочине» такие слова: «Гипотеза о Боге даёт ни с чем не сравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая. Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний». Мысль понятна: ссылаясь на Бога, можно объяснить любое природное явление, не обладая никакими знаниями. «Отчего бывают, допустим, солнечные затмения?» — «Так Бог захотел!» — «Почему нет скорости выше скорости света?» — «Так Богу угодно!»

— Отчасти слова Стругацких верны… Отчасти, потому что они относятся к средневековому мировоззрению, к той эпохе, когда идея Бога была универсальным объяснителем всего непонятного. Почему происходит землетрясение? Средневековый человек говорил: Господь прогневался, и Он трясёт землю…

— Но ведь, в сущности, так оно и есть! Это правильное объяснение.

— Это правильно, с одной стороны, но, с другой стороны, Бог не запрещает нам искать естественные объяснения явлениям природы. Обязательно ли нам «заставлять» Бога непосредственно, так сказать, Своими руками, трясти землю? Есть такой известный ирландский историк науки Макмаллен, — он пишет, что по мере развития науки Бог перестаёт быть «Богом белых пятен». То есть нам не нужно «заставлять» Бога устраивать землетрясения, ураганы или что бы то ни было, — Бог, с одной стороны, как бы отдалился от мира, а с другой стороны, стал ещё более сверхъестественным. Таким образом, развитие науки приводит к возвышению наших представлений о Боге и очищению их от всего слишком приземлённого, привязанного к этому миру.

— Это если говорить о простых явлениях природы… А как же понятие чуда? Оно стоит совсем вне науки или чудо тоже можно исследовать?

— Традиционными научными методами чудо, конечно же, не исследуется, потому что наука по определению занимается только повторяющимися событиями. Это с одной стороны. А с другой стороны, посмотрите, к чему пришла наука в ХХ веке? Произошли два, на мой взгляд, принципиальных открытия, которые заставили решительно пересмотреть отношение науки к чудесам. Я имею в виду прежде всего возникшую в ХХ веке космологию — науку о происхождении мира и развитии его. Космология в определённом смысле выводит учёного за рамки традиционной науки, потому что исследует принципиально однократное событие — возникновение Вселенной, — событие, которое было только раз и не повторится никогда. Мы не имеем возможности производить новые и новые вселенные и экспериментировать с ними в зависимости от разных начальных условий. Хотите или не хотите, а космология исследует чудо.

С другой стороны, в ХХ веке благодаря возникновению квантовой механики мы поняли, что случайность и однократность присущи мирозданию на микроуровне. В классической науке считалось, что случайностей нет: мы говорим о случайности, когда не понимаем какой-то закономерности. Однако квантовая физика учит нас: мир так устроен, что в нём заложена возможность случайности. Но что такое случайность? В современном богословии существует особое течение — так называемая «волюнтативная теология», или «теология воли». Представители этой линии считают, что главное свойство Бога — это Его всемогущая воля, а поскольку Бог всемогущ, то он может устроить всё что угодно. Есть некие законы мироздания, а если что-то отклоняется от этого закона, то что это такое? — это чудо, или то, что учёные называют случайностью. Значит, случайность, или чудо, — это вмешательство Творца в Им же Самим установленный порядок мироздания. Случайность есть просто иное наименование Божественной воли. Вот почему в 1927 году выдающийся английский физик сэр Артур Эддингтон сказал, что отныне религия становится возможной для физика: даже человек, который убеждён в том, что существуют непреложные, неизменные законы мироздания, теперь понимает, что в этих законах есть зазор для действия Божественного промысла.

— Я помню, в конце 80-х — да и сейчас, наверное, бывает — в печати то и дело появлялись сообщения: такой-то учёный доказал — или математически, или физически — существование Бога. До сих пор, по-моему, появляются такие известия. Что вы о них думаете?

— Я думаю, что научным способом доказать существование Бога невозможно. Выстроить подобное доказательство означало бы создать такую всеобъемлющую теорию, которая включала бы в себя и Самого Творца. Чтобы что-то доказать, нужно это «что-то» познать в совершенстве. То есть учёный, решивший доказать бытие Божие, должен знать о Боге ВСЁ и ещё немножко. А это возможно только в одном случае: если исследователь будет выше, чем Бог, — мудрее Его, могущественнее… Увы, такие учёные ещё не родились.

— Вы много общаетесь с учёными… Кому легче прийти к Богу — гуманитариям, естественникам или технарям?

— Мне кажется, что легче всего, как ни странно, приходят к вере естественники. Почему? Потому что естественники понимают: в мире есть нечто, что объективно находится вне человеческого сознания; что есть некие законы, которые управляют мирозданием. И свою задачу естественники видят не в том, чтобы придумать красивую, изощрённую теорию, а в том, чтобы наши теории соответствовали действительности. С сожалением скажу, что люди, которые занимаются гуманитарными исследованиями, привыкли к тому, что на один и тот же вопрос бывает несколько точек зрения, причём вопрос соответствия реальности даже не ставится. Люди, которые занимаются исследованием текстов, — они тоже привыкают к тому, что есть разные тексты, которые ценны сами по себе, безотносительно к их истинности. Истина их почти не интересует, и Бог для них зависит от человеческой точки зрения. А естественные науки, как мы уже сказали, возникли как попытка познать Бога через изучение Его творения.

Критические замечания на новую статью прот. Кирилла Копейкина

Появилась новая статья прот. Кирилла Копейкина. Обратил внимание на следующее:

1) Он пишет: “Как предсказывает квантовая механика, ряд приписываемых микрообъектам свойств, таких, например, как положение в пространстве (координата) или параметры движения (импульс), возникают в момент наблюдения и не существуют вне его, сами по себе. Другой же ряд параметров, таких как масса и электрический заряд, существует объективно”.
И далее: “Это означает, что обыденные представления об объективной реальности, существующей независимо от наблюдений (частицы, из которых состоит вся материя, обладают некоторыми объективными свойствами, а измерения лишь устраняют наше субъективное незнание относительно того, какие значения имели эти свойства), не соответствуют реальности: некоторые из параметров частиц, обнаруживаемые в результате экспериментов, могут вообще не существовать до измерения”.
Он находит в этом основание для метафизики, при том, что “метафизика эта свидетельствует: на фундаментальном уровне мир, в котором мы живем, не является миром вещей, не зависящих от нашего присутствия или отсутствия”.
В своём докладе в МГУ, на основании которого, судя по большому совпадению текста, написана статья, он также добавляет следующее: “Выдающийся американский физик Джон Арчибальд Уилер полагал, что демонстрируемая парадоксом Эйнштейна-Подольского-Розена нелокальность (микро)мира вкупе с отсутствием априорно «объект(ив)но» существующих параметров микрообъектов заставляют предположить, что наблюдатель является со-творцом продолжающего творения Вселенной: «Порождая на некотором ограниченном этапе своего существования наблюдателей-участников, не приобретает ли в свою очередь Вселенная посредством их наблюдений ту осязаемость, которую мы называли реальностью? Не есть ли это механизм существования?» – вопрошал он. По мнению Уилера, воспринимая мир, «наблюдатель здесь и сейчас участвует в образовании ранней Вселенной, хотя это представляет собой обращение обычного хода времени»” (http://spbda.ru/news/a-3640.html).

Недавно нашёл интересные размышления о реальности А. Воложанина на основании данных квантовой механики (вот это видео, и я сделал там стенограмму наиболее интересных мест: http://vk.com/zavetnyy?w=wall19879560_2292/all), в которых автор говорит похожим образом: “А вот в квантовой физике, как мы уже посмотрели, наблюдатель является неотъемлемой частью физического процесса. Вот именно его измерение, его наблюдение, или, другими словами сказать, его понимание, его сознание того, что система находится в конкретном состоянии, приводит систему именно в это состояние”.
Но он продолжает: “И есть категория учёных, которые довольно радикально к этому относятся, и считают, что контролируя своё мышление, мы можем таким образом контролировать физическую реальность процессов в ней, представляете?! Некоторые пошли ещё дальше, и вообще сказали, что никакой физической реальности не существует, и всё окружающее – это продукт только нашего сознания, продукт деятельности только нашего сознания. Здесь, вот, популярна основная идея солепсизма – нет ничего, кроме моего собственного сознания, и именно оно конструирует окружающую действительность. Интересный, конечно, народ – солепсисты. О разоблачении этой идеи можно подробнее почитать у Дэвида Дойча в его книге “Структура реальности” [см. гл. Критерии реальности]. “
Прот. Кирилла Копейкина, конечно, нельзя назвать солепсистом – он, наоборот, выступал против подобных конкретных идей (более того, он советовал к прочтению книгу Дойча “Структура реальности”, после чего я её и прочитал), касающихся частных вопросов, но в данном случае его мысль, по моему мнению, зашла именно в эту степь. Иначе, зачем апеллировать к таким сомнительным мыслям как «наблюдатель здесь и сейчас участвует в образовании ранней Вселенной, хотя это представляет собой обращение обычного хода времени»?
Как отмечает А. Воложанин, “множество, кстати, религиозных и псевдонаучных концепций построено на вот этих экзотических понятиях квантовой механики. Мол, есть вот современная наука, есть кучи экспериментов для неё, всё доказано, смотрите. “
Далее он разъясняет:
“Сейчас поясню, почему нельзя принимать близко к сердцу понятие, что сознание меняет мир. Проблема, на самом деле, возникает из-за неправильного определения понятия измерения. Под измерением нужно понимать воздействие любой классической системы на квантовую. И не более того. А вот любители тонких материй выстраивают тут такой ассоциативный ряд – измерение, наблюдатель, сознание. Скрещивают понятия. Понятия измерения и сознания. Вот в чём дело. Итак, при анализе квантовых систем, квантовая механика вынуждает нас включать в анализ сам процесс измерения – вот в чём дело. Ну, дабы оправдать сам процесс редукции при измерении. Такое представление соответствует так называемой Копенгагенской интерпретации – это классическая интерпретация квантовой механики, появившаяся в самом начале зарождения этой науки, и её приверженцы – это Бор, Гейзенберг и прочие ребята.
Представляете, мышь, сидящая в углу комнаты, наблюдая, изменяет вселенную. Чудеса, да?! Популярная на этот счёт фраза Эйнштейна к Бору. “Вы действительно считаете, что Луна существует только тогда, когда вы на неё смотрите?” Вот такой вот саркастический вопрос к нему. “

Ещё раз привожу слова прот. Кирилла Копейкина: “Это означает, что обыденные представления об объективной реальности, существующей независимо от наблюдений (частицы, из которых состоит вся материя, обладают некоторыми объективными свойствами, а измерения лишь устраняют наше субъективное незнание относительно того, какие значения имели эти свойства), не соответствуют реальности: некоторые из параметров частиц, обнаруживаемые в результате экспериментов, могут вообще не существовать до измерения”.
А вот более кратко ответ А. Воложанина: “Сознание наблюдателя не влияет на состояние квантовой системы (и уж тем более на окружающий физический мир) – влияет процесс измерения”.
Он заключает:
“Представляете, одно только понятие того, что измерение наблюдателя как-то влияет на ход процесса, на реальность. И вот это вот понятие создаёт широкое поле для спекуляции на эту тему. Отсюда всякие там технологии управления реальностью, транссёрфинги, и ещё там чёрти что”.
Похоже, что прот. Кирилл тоже решил по-спекулировать на эту тему, и притянуть за уши данные из квантовой механики к первому шагу в направлении некоей “экспериментальной метафизики”.
Он пишет:
“мироздание представляет собою скорее логосную ткань бытия, взаимодействующую с логосом человека. Это удивительно напоминает библейское повествование о творении: Бог творит мир Словом Своим, а затем дает повеление сотворенному по образу и подобию Божию человеку нарекать имена твари”.
И всё это на основании того, что, как говорит А. Воложанин, “при анализе квантовых систем, квантовая механика вынуждает нас включать в анализ сам процесс измерения – вот в чём дело. Ну, дабы оправдать сам процесс редукции при измерении”.
В связи с этим стоит отметить, что человек вовсе не уникален в том отношении, что якобы только воздействие человека отражается на мироздании. С таким же успехом на наш мир влияют и другие животные. Сурки, к примеру, тоже “нарекают” определёнными звуками своих врагов, и когда видят их, подают сигналы своим сородичам, и те понимают, какой из врагов появился на горизонте (волк, лиса, шакал, орёл и т.д.).

2) Прот. Кирилл пишет также следующее: “Обнаруживаемая квантовой механикой неотъемлемо присущая миру случайность открывает своего рода природный зазор для действия Божественного Промысла. Дело в том, что, с точки зрения волюнтативной теологии, сыгравшей огромную роль среди духовных предпосылок научной революции, верховная причина любого бытия — всемогущая, ничем не детерминированная воля Творца. Как отмечает А.В. Гоманьков, «случайность — это просто иное наименование Божественной воли, ибо всемогущество по существу означает индетерминированность. В дальнейшем, однако, эта идея отстаивалась в основном философами-атеистами XIX века, опиравшимися на концепцию лапласовского абсолютного детерминизма. Их логика была примерно такой. Бог — синоним случайности. Мир устроен закономерно, в нем нет ничего случайного. Следовательно, Бога нет. Основная критика этого силлогизма со стороны христианских богословов XIX–XX веков была направлена против его первой посылки (см., например, у отца Александра Ельчанинова: “Нет ничего случайного на свете, тот, кто верит в случай, не верит в Бога”), ­тогда как на самом деле неверной является вторая»”.
Я думаю, что здесь спекуляция того же рода. Очевидно, что миру вовсе не присуща какая-то абсолютная случайность, а наоборот, в Википедии по поводу “случайности” пишут: “Понятие о случайности, основанное на статистических представлениях, получило дальнейшее развитие в XX веке в ходе разработки квантовой теории. Согласно квантовой механике, процессы, происходящие в рамках атомов, являются принципиально вероятностными” (http://ru.wikipedia.org/wiki/Случайность).
Именно об этом говорит и А. Воложанин: “В квантовой механике вероятность является неотъемлемой частью системы и именно она определяет состояние системы. Вот это понимание не укладывается в рамках обычных представлений о реальности. Ну, как же так?! Получается, что монета выпала орлом не потому, что там какие-то процессы благоприятствовали этому событию, а потому что в данных условиях вероятность выпадения орла оказалась больше, чем выпадение решки”.
Он поясняет: “Оперируя вероятностями, и рассматривая вероятность как неотъемлемое свойство системы, она [квантовая механика] говорит, что до измерения состояние частицы не определяется лишь только локализацией в данной конкретной области. Дело в том, что рассматривая вероятность как свойство системы к возможным состояниям частицы, находиться только в одной из областей пространства, добавляются ещё и состояния там находиться или не находиться одновременно в двух областях – так называемая суперпозиция состояния. Это означает, что даже после измерения мы не можем рассуждать о состоянии системы до того, как мы это состояние измерили. Другими словами, если вы заходите в комнату и видите стол – это вовсе не означает, что он там был и раньше. Просто вы обязаны оговаривать, что с весьма высокой вероятностью стол там был”.
Уже отсюда видно, что случайность имеет какие-то ограничения – она не может быть абсолютно случайной, т.к. ограничивается вероятностью.
Если же взять биологию, то из неё известно, что эволюция имеет закономерный характер, при чём в какой-то мере играет роль и случайность, но тем не менее у эволюции есть закономерности (не законы, а именно закономерности – об этом, например, пишет биолог А. Марков). Существуют компьютерные симуляторы эволюции, которые прекрасно показывают эволюцию каких угодно предметов, при этом закономерности очевидны. Конечно, случайности существуют, но они ограничены некоторыми закономерностями, поэтому если случайность – это иное наименование Божественной воли, как пишет А.В. Гоманьков, то получается, что Бог детерминирован некоторыми закономерностями.
Но большой вопрос заключается в том, насколько случайность является именно случайностью? Вероятно, мы просто не можем обработать всех данных, поэтому нам и кажется нечто случайным. Просто разных всевозможных факторов так много, что их невозможно подсчитать, и потому спрогнозировать с абсолютной точностью, что нам явится из этого хаоса. Однако, знание закономерностей упрощает возможность прогнозирования и уменьшает погрешность. С другой стороны, если мы зашли в комнату и видим там стол, то вероятность того, что он там стоял до нашего прихода весьма высока, и даже если допустить, что он там не стоял до нашего прихода, это предполагает те или иные варианты того, как он мог там появиться и насколько раньше до нашего прихода.

3) Ещё одна мысль прот. Кирилла представляют большой интерес. Он пишет: “Таким образом, вся совокупность данных современной науки подводит нас к пониманию того, что та реальность, которую мы привыкли называть реальностью физической, материальной, есть скорее реальность психическая. Но если реальность Вселенной есть реальность психическая, то чья она, кому принадлежит это психическое?”
На свой вопрос он отвечает следующим образом:
“Если логически продолжить всё то, что, с одной стороны, известно нам сегодня благодаря изучению элементов (лат. el-em-en-tum — буква, стихия (στοιχεί̃ον) поэмы (ποίημα) Творца (Ποιητής)) ткани (лат. textus — сплетение, структура, связь, ткань и, наконец, связный текст) реальности, а с другой стороны, вспомнить тот широкий — в том числе и богословский — контекст, в котором происходило формирование современной науки, следует прийти к однозначному (и при этом достаточно безумному, чтобы быть истинным) выводу: «Мир есть психическое Творца». Психическое в том смысле, что, во-первых, мир представляет собою не мертвую материю, но живую логосную ткань бытия, и, во-вторых, Богу не нужно никакого органа для того, чтобы прикоснуться к миру: Он имеет непосредственный доступ к нему так же, как мы имеем непосредственный доступ к своему психическому”.
Эти его рассуждения требуют особого внимания. Не понимаю, как он от квантовой механики пришёл к идее о том, что весь мир – это психическое, да и ещё – психическое Бога. Назвав материальную реальность психической, чего он добился? Получается, что всё вокруг – это психическая реальность, и психическая реальность при этом становится объектом науки. Значит объектом науки является и Бог. Психическая реальность приобретает фактически те же свойства, что и материальная реальность. Да и вообще, мы все по этой логике – психическое Бога, а разве это не пантеизм?
Он пишет следующее: “Профессор Массачусетского технологического института руководитель Исследовательской лаборатории электроники Сет Ллойд пишет, что идея о том, что мир — живой или что Вселенная мыслит — это метафора; Вселенная — это гигантский квантовый компьютер, ее мысли — это процесс обработки информации Вселенной, вычисляющей «саму себя, свое собственное поведение»”.
Итак, что же получается? Вселенная – она же гигантский квантовый компьютер – это психическое Бога? Может быть Бог прот. Кирилла и есть, в таком случае, гигантский квантовый компьютер, который вычисляет самого себя?
Очевидно, что прот. Кирилл движется в направлении либо пантеизма, либо деизма, что и не удивительно, т.к. если разобраться в том, во что же верили верующие учёные, то у них обнаруживается в основном или пантеизм, или деизм (т.е. атеизм, который есть концепция, при которой отрицается теизм, а пантеизм и деизм, утверждая свои собственные концепции, тем самым отрицают положения теизма).
В общем, я думаю, что прот. Кирилл просто свалил в кучу все свои знания, но его выводы получились весьма спорными, сомнительными и натянутыми.

Источники:

http://vk.com/topic-16922867_26155041
http://pravoslavie.ru/44209.html
http://andrejzavet.livejournal.com/2829.html