Сущность коммунизма. Коммунизм
Сущность коммунизма
Почему в защиту? Потому что многие толком не понимают, что такое есть коммунизм, а сторонники частной собственности ещё злонамеренно извращают его, пытаясь объяснить издержки советского периода якобы иллюзорностью и даже преступностью коммунистической идеи. Заодно критикуется несостоятельность и ущербность общества будущего, описываемого футурологами и фантастами, и ответственность за даже нафантазированное ими вешают на марксистов. С другой стороны, ежели марксисты заявили о неизбежности прихода коммунистической формации (прообраза рая прижизненного), значит, они ответственны и за то, что оно не состоялось.
Издержки при социалистическом строительстве (по теории первой фазы коммунизма) были, и по разным причинам: примитивное понимание коммунизма не шибко образованными вожаками и полуграмотными активистами, а так же активное противодействие забугорья и внутренней контры. Очень многим не нравилось построение общества, исключающего частнособственичество. Пришлось революцию, начавшуюся в военное время, защищать военными же методами от военных же угроз. И ещё очень торопились с коммунизмом (а это дело не одного поколения), до абсурда порой доходило. В общем, наломали дров, до сих пор потомки обиженных мстят и клеймят большевиков-коммунистов, заодно и передёргивают многое. Получился в результате военно-крепостнический социализм с мобилизационной экономикой. А что ещё могло получиться в подобной обстановке и в аграрно-патриархальной стране?
Жалкие попытки наконец что-то в корне изменить (перестройка Горбачёвская имеется в виду) окончились провалом. Не было у руководства ясного понимания текущего момента и куда грести, одни благие намерения. А главное, элита приросшая к власти, ничего всерьёз менять не собиралась. Не захотелось им напрягаться, поэтому ухватились за подброшенную с боку сказочку, мол, рынок сам все расставит по местам.
Итак, что есть коммунизм теоретически? Программа КПСС 86-го года отвечает на этот вопрос так.
« Коммунизм — бесклассовый общественный строй, в котором утвердится общественное самоуправление, строй с единой общенародной собственностью на средства производства, с полным социальным равенством всесторонне развитых членов общества. Материально-техническая база коммунизма предполагает создание таких производительных сил, которые открывают возможности полного удовлетворения разумных потребностей общества и личности, от чего все источники общественного богатства польются полным потоком, и осуществится великий принцип «От каждого — по способностям, каждому – по потребностям»».
Формулировка ёмкая, требует вдумываться в каждую фразу. Однако заурядное сознание обычно схватывает что по привлекательней: «источники общественного богатства польются полным потоком. и каждому – по потребности», и этот соблазн стал главным в представлениях о коммунизме для рядовых масс.
Но теоретики не могли не понимать, что чем больше человек имеет, тем больше хочет, хотя бы для того, чтобы соседа переплюнуть, и тут никаких «потоков» не хватит всех ублажить. Поэтому чуть выше было сказано «удовлетворение разумных потребностей общества и личности», но это очень важное замечание обычно не замечают, не вспоминают.
Опасное это дело «полные потоки» и необузданные потребности при отсутствии сознательности. Потребности действительно должны быть разумными, и потому регулируемые, ограничиваемые, особенно материальные. Поэтому теория трактует следующее. «Коммунизм это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа».
И вот тут самое слабое место в теории. С какой стати все будут бесконечно сознательными тружениками, коли им «потоки» позволят иметь по потребности, особо не прилагая своих «возможностей»? Ведь когда материально-техническая база и такие производительные силы накормят всех хлебом и позволят намазывать на него сколько хочешь масла, то не надо будет особо и напрягаться. Ведь сам Маркс заявлял: бытие определяет сознательность. Заявлял, а мечтал о действительности (“полных потоках”) сознательности не способствующей. На что мы и напоролись.
Как только в Союзе сошла со сцены старая партийная гвардия, закалённая революционными делами, так всё быстро и пошло на нет. Сгнила партийная верхушка нового поколения на корню от своего бытия: от своей несменяемости и восхваляемости, а, главное, от уверенного материального достатка по потребности. Утратили дух, потеряли нюх, и возобладала в них животная составляющая, которая имеется во всяком человеке. Ведь всё у нас держалось на честном слове этой самой верхушки, её сознательности. А потом она кончилась. А теперь разберёмся, насколько велик и реален сам принцип «От каждого — по способностям, каждому – по потребностям».
Реален. Это принцип жития дружной семьи с общей собственностью (не путать с личной) на средства, обеспечивающие существование (ныне у большинства это жильё, зарплата, пенсия). Ячейка, где подобные принципы действует (один для всех и все для одного, один за всех и все за одного), есть самая надёжная, самая животворная и непобедимая. Для функционирования такой ячейки не обязательно изобилие благ, она выживает, даже надёжней, при «потоке» лишь достаточном для воспроизводства. Это и есть коммунистическая ячейка, это и есть самая естественная и необходимая форма бытия, не только семьи, но и любых коллективов, особенно когда нужда припрёт. Естественная потому, что ещё первобытные так жили.
Общественная система, если хочет быть устойчивой в трудные времена, должна строиться по принципу семья семей. Тогда выживет.
Семья, как устойчивая ячейка, возникла с появлением частной собственности на орудия труда, скотину, землю, жилище и необходимости передавать это по наследству. Эта совместная собственность и совместный труд были для семьи условием существования. Чем дружней семья, тем надёжней выживание. Но выживают худо-бедно и не очень дружные семьи, особенно, если серьёзных угроз существованию не наблюдается.
Обычно, при малейшей возможности кому-то из членов семьи (чаще взрослеющим детям) хочется быть относительно независимым, и в семьях начинают разбухать межличностные противоречия, эгоизм.
Вообще, семьи, как и клетки в организме, растут, делятся, отмирают, это естественно, ведь нет ничего вечного. Это надо понимать. А к коммунистическим отношениям всё же надо стремиться. Это идеал. Древняя китайская мудрость гласит: государство это большая семья (семья семей), семья же это маленькое государство. Ещё древние понимали принцип построения устойчивой общественной системы.
Но в условиях господства частной собственности на крупные производства,
земли, недра, банки порождается эксплуатация и неудержимое стремление к наживе любой ценой. В таких условиях семья семей плохо реализуема. Если ещё при этом некоторые структуры общества в состоянии существовать более-менее экономически независимо и быть защищёнными при этом собственной охраной, какая уж тут семья семей.
Страх и голод сплачивает, изобилие и отсутствие угроз порождают эгоизм, обособленность. Это и присуще нынешнему обществу потребления. Коммунизм не иллюзия, он практически имеет место в той семье, том коллективе, где действует правило, от каждого по способности, каждому по потребности, и, что важно, члены семьи при этом не претендуют на потребности сверх средств, которыми обладает ячейка, то есть, приучены жить по средствам. Каждый дееспособный вносит посильный вклад в общий котёл, и всё это делится пропорционально потребностям, как добытчиков, так и недееспособных (дети, больные, старики). На полное удовлетворение потребностей, или точнее достойное по существующим на то время меркам, средств у ячейки может и не хватать, главное, что имеющиеся средства распределяются по принципу кому нужней. Посему ячейка может быть коммунистической, даже если нищая. А то вбили себе в голову, что коммунизм возможен лишь в условиях изобилия.
Пора бы понимать, что изобилие понятие относительное. У нас сейчас спичек, соли, карандашей, бумаги изобилие, а когда-то это был страшный дефицит. Но жили. А в Европах сейчас есть изобилие того, чего у нас не густо, они даже миллионы дармоедов, т. н. беженцев, содержат не очень напрягаясь. И что, у них коммунизм? Кто-то считает да. А много ли там, где каждый за себя и для себя, счастливых, уверенных в завтрашнем дне, чувствующих плечо ближнего, необходимость кому-то? Не очень. Семьи у них, конечно есть, но не дружные. Что же это тогда за коммунизм, где сыты, а счастья всё равно нет? Счастье не в деньгах, не в сытости. А вот в коммунистической ячейке, хоть и небогатой, счастье есть, потому что нужны друг другу, друг за друга горой, и от того уверены в завтрашнем дне – всегда есть кому помочь и выручить. А это главней.
Итак, принцип реален и велик, если его правильно понимать и применять, тогда с ним можно горы своротить, любые трудности преодолеть.
Как поняли, изобилие для реализации принципа коммунистического сосуществования не обязательно. Важнее иметь благородную цель, которая сплачивает и для реализации которой члены ячейки (или всего общества) готовы отдать всего себя. Изобилие цель не благородная. Его достаточно столько, чтобы удовлетворить т. н. разумные потребности. (Какой-то общественный орган для регулирования этого вопроса обязательно нужен).
Благородной целью может быть, например, поддержание и укрепление жизни на Земле, сохранение природы, обеспечение здоровья, образованности, творческой активности населения, качества жизни в общем. С такой работой способно справиться коммунистическое общество (семья семей), но не современное эгоистическое и разобщённое, постоянно враждующее. Откуда столько неиссякаемой сознательности набраться, чтобы жить по коммунистически? С фундаментального решения этого вопроса и надо было бы начинать монтировать коммунистические отношения, а не с погони за изобилием, ростом ВВП, обеспечением т. н. достойного уровня жизни населения.
А каким образом и кто этот “достойный” уровень должен измерять? Вопрос конечно интересный. Подумайте. А пока вспомним следующее.
Коммунистическая мораль во многом перекликается с христианской. Но коммунистическая мораль, в отличие от христианской, не приемлет частную собственность на крупные производства, земли и недра. И первохристиане исповедовали общественную собственность. Частная же стала священной у христиан с тех пор, как христианство в Риме сделали государственной религией. Кто из верующих это знает? Кто из них понимает, что вопрос собственности на средства производства, землю краеугольный при организации общества на справедливых началах? Одними призывами поделись и возлюби ближнего справедливости не достичь, история свидетель. При частной собственности на средства существования для многих, а не только собственника, справедливости в обществе не было и не будет.
Крещёный до революции народ, в основном принял безболезненно новую (коммунистическую) веру, точнее христианскую на новый лад.
В 92-ом, когда нас в одночасье лишили всяких высоких целей призывом “богатейте”, многие с лёгкостью потянулись к первоисточникам (к религии) – не могут люди жить без опоры, потребность имеет быть в высокой идее, идеале, маяке, вожаке.
И вот теперь имеем то, что одни имеют в три горла, а экономика страны на кривых ножках еле держится. Но, чтобы гасить сомнения и недовольство, постоянно оплёвывается советское прошлое с его коммунистическими надеждами.
Осталось подвести черту. Коммунизм в теории кроме “по возможности и по потребности”, полагает обязательное наличие у человека неиссякаемой сознательности и прямо инстинктивной потребности в труде. Этого, к сожалению, в природе человеческой нет, это надо воспитывать в каждом новорождённом.
Теория коммунизма считает также обязательным общественную собственность на средства производства и при этом очень эффективную экономику. Эти достижения вполне реальны при наличии сознательности и трудолюбия, но чем больше эти достижения, то сознательность и трудолюбие иссякают. Это особенно касается подрастающего поколения. Теория не учла природу человека, её противоречивость – коллективист и эгоист одновременно. Теория так же не предполагает, что могут возникнуть трудности и проблемы при достижении изобилия и всеобщего братства. А возможно ли вообще братство при изобилии и отсутствии угроз потери благополучия?
В общем, теоретический коммунизм может быть только на бумаге.
А коммунистические отношения всё же бывают. Совместная собственность для таких отношений конечно обязательна, а вот материальное изобилие и отсутствие проблем – нет, скорее наоборот.
Стопроцентные коммунистические отношения реальны, но могут быть только локальными и ограниченно по времени. То есть в больших масштабах, как основа общественно-экономического устройства общества, коммунистическая стопроцентность не достижима. Так как приходят новые поколения и всё сначала. Но ничего страшного.
Главное к этому стремиться.
СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ | Библиотека им. Елены Евдокимовой
Разделы
А. И. Фет. Инстинкт и социальное поведение. Второе издание. Главы 11-16
СОДЕРЖАНИЕ
- А. И. Фет. Инстинкт и социальное поведение. Второе издание. Главы 11-16
- Начало социализма
- Новая религия
- Утописты
- Фурье
- Сен-Симон
- Оуэн
- Луи Блан
- Маркс и марксизм
- Социал-демократы и современный капитализм
- Русская революция и коммунизмn
- Сущность коммунизма (текущая позиция)
- Россия
- Большевики и советская власть
- Террор и конец коммунизма
- Двадцатый век
- Фазы развития культуры
- Национальный вопрос и война
- Первая Мировая война и кризис социализма
- Вторая Мировая война и кризис демократии
- Усталый мир
- Явление человека
- Почти невозможная история
- Инстинктивные и культурные установки человека
- Картина мира
- Ньютонианство
- Наука и религия
- Границы ньютонианства
- Кибернетика современного общества
- Квазистатическая модель эволюции культуры
- Модель стимулируемого потребления
- Возможное будущее
- Идеалы культуры
- Возникновение идеалов
- Культура и человек
- Первые христиане
- Французские просветители
- Русская интеллигенция
- Проблема человека
- Народ и его друзья
- Философия и идеология
- Простой человек
- Цели культуры
- На пороге будущего
- Интеллигенция будущего
1. Сущность коммунизма
Как мы видели, первые социалисты не придавали особого значения государству и не занимались политической деятельностью. Оуэн представлял себе, что будущий общественный строй может мирно вырасти на почве современной ему Англии и искал поддержки правящих классов; Фурье не требовал политических перемен и хотел устроить свои фаланстеры на деньги капиталистов. Только Сен-Симон связывал свои проекты с государством и представлял себе, что будущее государство, во главе с правительством из промышленников и ученых, будет планировать экономическую жизнь. В этом Маркс был, по существу, последователем Сен-Симона. Но Маркс всячески старался отмежеваться от «утопистов» и остерегался строить планы идеального общества. Впрочем, он предвидел, что старые правящие классы не согласятся отказаться от своих привилегий и окажут сопротивление «социалистической революции». Как мы помним, на этот случай в «Коммунистическом Манифесте» были предусмотрены насильственные меры, получившие название «диктатуры пролетариата». Термин этот также принадлежит Марксу; он был высказан им случайно, в одном письме, но Ленин взял его на вооружение.
Коммунистическая утопия, провозглашенная почти одновременно с социалистической – в сороковые годы девятнадцатого века – имеет с ней общие черты: в обоих случаях целью было создание общества без «эксплуатации человека человеком». Но между этими двумя доктринами были важные различия – в целях и средствах. В том и другом коммунизм был более радикален.
Что касается целей, то социалисты требовали не столь радикального изменения социального поведения человека. Они выдвинули лозунг: «От каждого по его способностям, каждому по его труду», признавая тем самым, что у людей могут быть разные способности, и что обществу – даже идеальному обществу будущего – придется в некоторой степени контролировать их деятельность. Это предполагает некоторый общественный аппарат: Луи Блан говорил об «организации труда», и республиканцы 1848 года пытались устроить «национальные мастерские». Можно понять, почему социалисты впоследствии примирились с идеей государственного вмешательства в экономику и стали участвовать в политической жизни демократических стран.
Коммунисты, напротив, надеялись настолько изменить поведение человека, чтобы его уже не надо было контролировать. Их лозунг гласил: «От каждого по его способностям, каждому по его потребностям». Это означало, что в идеальном обществе каждый будет работать в полную меру своих сил, при полном доверии общества к этим усилиям. В таких условиях государство должно будет за ненадобностью отмереть: коммунисты всегда считали государство аппаратом классового насилия и потому ненавидели всякую государственную власть. В этом коммунизм напоминает анархизм.
Если теперь перейти к средствам, то и в этом отношении социалистическая доктрина не столь радикальна, как коммунистическая. Она мирится с «буржуазной» демократией, потому что этот строй дает социалистам возможность свободно пропагандировать свои взгляды. Социалисты надеются даже достигнуть своих целей мирным путем, с помощью выборов и парламентских реформ. Насилие вызывает у них отвращение: они не верят в продуктивность насильственных методов, хотя и уверяют, что готовы прибегнуть к силе для защиты демократических свобод. Социалисты хотят жить и добиваться своих целей в свободном обществе, при твердом соблюдении законов. Средства, применяемые социалистами, признают особое значение человеческой личности; в этом смысле их доктрина представляет собой умеренный коллективизм.
Напротив, коммунистическая доктрина, предполагающая в человеке гораздо б`oльшую потенцию развития – вряд ли совместимую с его инстинктами – верит в необходимость и полезность «революционного насилия». Только в борьбе, в насильственных конфликтах может быть преодолено сопротивление «классового врага», и вместе с тем достигнуто освобождение «пролетария» от болезненных извращений классового общества. Маркс говорил: «Есть только одно средство укоротить, ускорить корчи старого общества: кровавые родовые муки нового – это революционный террор». Теоретически он рассматривал террор как крайнее средство и хотел его по возможности избежать. Но ему не удавалось сдержать эмоции революционера, обостренные изгнанием и преследованиями: «классовая борьба» всегда вызывала у Маркса жгучую ненависть к своим врагам и ко всему старому миру, который он хотел разрушить. Террор против «классового врага», несомненно, вызывал у него также и эмоциональное одобрение.
Вера в творческую роль насилия – очень старая философия. Мы находим ее еще у Гераклита, видевшего в войне «начало всех вещей». Гете называет это начало устами Фауста «благотворно созидающим насилием» (heilsam schaffende Gewalt), и это представление стало одним из лейтмотивов немецкого романтизма. Очищение кровью входило в ритуалы всех древних народов, и не так уж странно, что ученики Гегеля – Маркс и Энгельс – переняли у него и эту сторону магического мышления. Анархист Бакунин выразил это представление в еще более чувственной форме: «Наслаждение от разрушения есть также творческое наслаждение» (Lust der Zerstörung ist auch eine schaffende Lust).
Коммунисты всегда смешивали гражданскую свободу с анархической свободой «вседозволенности» и, хотя они были врагами государства, настаивали на дисциплинированных действиях «сознательных пролетариев». Их вера в творческое насилие ввела их в соблазн использовать государство против своих врагов. Конечно, марксисты не смущались этим противоречием, а объясняли его своей диалектикой: отрицание государства было для них «тезисом» гегелевской триады, «диктатура пролетариата» – «антитезисом», а «синтезом» должно было стать, естественно, «отмирание государства». Как известно, из коммунистического эксперимента получился совсем другой «синтез».
Как мы видели, социализм был проявлением социального инстинкта в форме религиозного движения. Развитию этого движения в Европе (и в Северной Америке, представлявшей колониальный вариант европейской цивилизации) препятствовал сложившийся там буржуазный строй, сковывавший религиозную потенцию человека. Герцен очень рано почувствовал это препятствие: Европа оказалась «слишком буржуазной» (или, по созданному им русскому выражению, «слишком мещанской»). Этот мещанский элемент, привитый к социализму, придал ему «светский» характер социального реформизма (что и составляет содержание социал-демократии). Уже самое выражение, сочетающее два понятия, передает гибридный характер этого явления: в нем социальный инстинкт мирится с «демократическим» строем, то есть с буржуазным государством.
Социализм возник как ересь христианства. Эта новая религия тотчас обзавелась собственной ересью – коммунизмом. Но в Европе эта крайняя секта не имела шансов на успех, из-за снизившейся религиозной потенции европейского человека. Распространение религий во многом напоминает распространение болезней. Как известно, многие вирусы, слабо действующие на организм европейцев, давно уже выработавший против них антитела, вызывали опустошительные эпидемии в незащищенных от них популяциях. Так же обстояло дело с коммунизмом. В Западной Европе коммунизм проявлялся лишь в виде кратковременных вспышек, при общем ослаблении общества нищетой или отчаянием. Такими вспышками были, задолго до Маркса, восстание Уота Тайлера, Жакерия, Мюнстерская Коммуна. Уже при жизни Маркса Парижская Коммуна продемонстрировала те же черты религиозного энтузиазма. Но в Европе для коммунизма не было «массовой базы». Подходящей для него почвой оказалась Россия, потрясенная Первой мировой войной.
Общественные движения, в своем историческом развитии, изменяются до неузнаваемости, но обычно сохраняют свое словесное выражение. Христианство сохранило свои священные легенды и свои заповеди, но трудно найти общие черты между общиной галилейских бедняков, собравшейся вокруг Христа, и пышными церемониями во дворцах Ватикана. Такая же пропасть отделяет утопии первых коммунистов-утопистов от социал-демократов нынешней Европы и от чиновников сталинского режима, по-прежнему изображавших из себя «коммунистов». Начиная рассказ о русской революции и ее последствиях, я хотел бы еще раз предупредить об опасной инерции слов. Те, кто называли себя коммунистами в России, были в разное время совсем разные люди. Большевики-утописты, безжалостные к себе и к другим, были истреблены ренегатами, повторявшими те же слова, а потом этих кровавых комедиантов сменили нечистые на руку чиновники, устроившие «обыкновенный фашизм». Особенность массового сознания, сохраняющего старые названия для новых явлений, можно назвать семантическим идиотизмом; она испокон веку помогала ловким политиканам обманывать людей.
В этом термине нет презрения к простому человеку, который, при всех исторически обусловленных ограничениях его сознания, может быть и обычно бывает искренне верующим последователем своих наставников и вождей. Но масса людей слишком часто проявляет инертность в своей привязанности к старому и легковерие в своем восприятии нового, приводящие в отчаяние всех добросовестных друзей человеческого рода. Не раз и не два эти добрые люди жаловались на «невероятную коллективную глупость человечества», мало задумываясь о его воспитании и, по-видимому, сваливая эту задачу на школу и коммерческую рекламу.
История русской революции продемонстрировала несостоятельность социалистических утопий и планов «диктатуры пролетариата», изложенных в «Коммунистическом манифесте». Общество невозможно изменить ни внезапным пробуждением доброй воли, ни насильственным проведением благодетельных мер.
Зависть. Дурь. Или сущность коммунизма
Сегодня существует огромная масса коммунистических идеологов, которые пытались и пытаются очистить коммунизм от чего только угодно. И от брежневизма, и от сталинизма, и от ленинизма, и от полпотовщины, и от маосизма, и даже от марксизма. Все эти демагоги говорят, что все это – извращения, а сам по себе коммунизм – якобы прекрасен и человечен. Что царство божье, коммунизм, золотой век – это якобы одна и та же мечта народов, но просто называется по-разному.
Само слово “коммунизм” означает “обобществление”. То есть, когда всё заработанное валится в одну кучу, в которую “от каждого по способностям“, а из которой “каждому по потребностям“. Причём в эту кучу валят все: и умные, и придурки, и таланты, и бездари, и сильные, и слабые. А потом из этой кучи берут, кому сколько хочется. Жутковато, не правда ли? Это называется сделать из людей толпу круглосуточных идиотов по принципу “МЫ“, приходящих к этой куче. Правда, коммуномарксисты так и не удосужились объяснить тот факт, что если у нерадивого и неумелого работника способности произвести продукции на 1000 рублей, а потребностей у него на 10000 рублей – то как в таком случае быть?
Кому же так нужна идея всеобщей кучи? Труженнику? Неинтересно ему весь свой доход валить в общую кучу, чтобы им пользовался кто угодно. Таланту? И ему неинтересно. Предпринимателю? Специалисту? Учёному? Им это тоже не надо. Им неинтересно все результаты своих трудов сваливать до кучи, в которую может залезть любой бездарь. Эта идея выгодна тому, кто будет РАСПРЕДЕЛЯТЬ из этой кучи. Только ему и выгодна. А кто распределителя поддержит? Дурак, который ничего производить не умеет, но ему очень хочется помочь пораспределять и чего-нибудь себе отхапать. Распределяющий понимает, что “общенародная” собственность – это ЕГО ЛИЧНАЯ собственность. Что никакие рабочие и крестьяне НИКОГДА не будут руководить этой “общенародной” собственностью. Этот утопический план провалился и будет проваливаться везде, где будет предпринят. Почему? Да потому, что всем этим коммунистическим “борцам” за “счастье” народа неинтересно биться за это самое “счастье” самим потолкаться у общей кучи. Чтобы получить власть распределяющего из “общенародной” кучи, надо использовать рабочих и крестьян, которыми очень легко манипулировать. Беря власть, коммунисты берут под контроль всю систему распределения, распоряжаясь отныне всем, включая материальные потоки и усилия людей. Эти распределители подгребают под себя всех, кто им доверился, обирая и эксплуатируя всех и навсегда, на постоянной основе. До тех пор, пока система всё же не развалится.
Интересно, а как же будет распределитель распределять всё из общей кучи? Другим – получше, а себе – похуже? Или всем одинаково? Нет, он же не законченный придурок. Начнёт он, естественно, с себя, любимого. Себе – получше и побольше. Потом своим – семье, родственникам, друзьям родственников, родственникам друзей родственников, потом своим товарищам по партии, потом – армии болтунов, расхваливающих всю удивительность и чудесность идеи “общенародной” кучи, потом охранникам этой кучи, которые очень зорко эту “общенародную” кучу стерегут, дабы люди чего сами и себя не сперли. Ну, а только потом из этой кучи берется весь оставшийся отстой, который распределяется среди народа по принципу “каждому по потребностям”. А народ в том же самом месте. Даже можете представить в каком именно месте.
Коммунистические баснописцы во времена советского коммунизма нарассказывали порядочно басен о том, что очень нехорошо и некрасиво воровать то, что сваливается в “общенародную” кучу. Что воровать из “общенародной” кучи – это то же самое, что воровать у самого себя. Но что-то тут теория не сходилась с практикой. На деле получалось, что если “сам у себя” украдешь – то что-то с этого поимеешь. А если не украдешь, то будет кушать хотеться. И приходилось охранникам денно и нощно стеречь эту самую кучу, чтобы люди сами у себя не воровали. Обыскивали, ловили, в тюрьму сажали. А люди жили по следующему принципу: “Тащи с завода каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость!”. Этот принцип являлся частным выражением ещё более глобального принципа: “Все вокруг народное, значит, все вокруг моё!”.
С первых строк про утопические идеи построения коммунизма уже веет коммунистической дурью, которую стоит сразу отметать с порога поганой метлой. Казалось бы, всё просто и ясно: каждый работает как хочет, где хочет, сколько хочет, по своим способностям, получает тоже чего хочет, по своим потребностям. Желаешь быть сталеваром – на здоровье, учителем захотел стать – путь открыт, пекарем задумал сделаться – легко, врачом вздумал быть – честь тебе и почёт.
А кто будет, например, возиться в канализации и убирать за другими дерьмо? Неужели найдётся кто-нибудь, кто согласится с этой ролью и скажет, что его признание – убирать за другими дерьмо? Кто в коммунизме будет закапывать тела умерших? Самообслуживание что ли? Или любители этим будут заниматься? Да и вообще, в обществе очень много грязной работы, не все же дипломаты, секретари да генералы. Кто будет улицы мести и мусор вывозить? А официантом кто согласится стать, когда и так бери, чего душа хочет?
Допустим, наступил этот самый ненаглядный коммунизм и все имеют доступ к “общенародной” куче, выстраиваются в очередь типа как в мавзолей. А нужно ли это, скажем, секретарю районного комитета? И что он будут иметь с этой “общенародной” собственности? Право толкаться в общей куче? Ему это надо? У него и так всего навалом. И машина есть личная, и еды вдоволь из спецраспределителя, и дача отстроена. Всё это у него есть, ничего он нового не приобретет. А потеряет он ВСЁ. Если на курортах он из числа немногих может спокойно отдыхать, то при настоящем коммунизме все равны, мест на курортах не хватит. Или “общенародная” куча. Она ему нужна? Не нужна она ему, у него и так всё есть, что ему хочется. Зачем ему такое завтра, если сегодня лучше? Всё он при исполнении догматов коммунизма потеряет: и охрану персональную, и врачей, и обслуживание, и дачу, и машину. А уж товарищам из ЦК никакой уравниловки с остальной массой и не надо, у них есть всё и даже больше. А самое главное – места распределителей этой самой “общенародной” кучи, которым и без того – самые лучшие куски. И сами за собой своё дерьмо убирать не будут и самим себя им обслуживать как-то неинтересно.
Сама идея коммунизма, то есть “общенародной” собственности – это наглый подлог. Не может в принципе существовать такая собственность. Собственность – это ПРАВО распоряжаться имуществом. И никакой народ распоряжаться имуществом сам по себе никогда не сможет. Нету таких механизмов, нету. Никакой народ никогда не распоряжается заводами, фабриками, магазинами, и прочей “общенародной” собственностью. Не та у него функция. Ими распоряжаются директора со своими заместителями, то есть административный аппарат, в котором народу делать нечего.
Карл Маркс озвучивал свою идею коммунизма так: “Вы упрекаете нас, что мы хотим упразднить вашу частную собственность. Да, действительно, мы этого хотим”, “Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности”. Замечательно. Только коммунисты как и их любимый Маркс, не говорят, что за уничтожением частной собственности следует уничтожение личности как таковой. Уничтожение собственности – это уничтожение ЭКОНОМИЧЕСКИХ прав. За уничтожением экономических прав все остальные права уничтожаются автоматически.
Большевик Эйно Рахья, верный соучастник преступных дел Ленина, безпрекословно выполняющий все его приказы и поручения, заявлял, что талантливых людей надо резать. На вопрос “Почему?” он отвечал: “Ни у какого человека не должно быть преимуществ над людьми. Талант нарушает равенство”.
А это принцип “все люди ДОЛЖНЫ БЫТЬ равны”. Такой же лживый принцип!
Источники:
http://www.proza.ru/2016/02/29/1491
http://www.modernproblems.org.ru/capital/87-instinct3.html?start=11
http://newsland.com/community/politic/content/zavist-dur-ili-sushchnost-kommunizma/3179415
- Идеалы культуры
Загрузка...
