Вижу грехов. Правило канатоходца

Правило канатоходца

Время Великого поста неразрывно связано с напряженным вниманием к своей душе и к тому, что в ней необходимо исправить,- время задуматься о покаянии. Где его начало, какова его роль в духовной жизни и в наших взаимоотношениях с Богом – мы попытались разобраться вместе с редактором нашей газеты игуменом Нектарием (Морозовым).

– Отец Нектарий, для начала объясните, пожалуйста, что такое грех?

– Сущность греха заключается в сознательном, но иногда и не вполне сознательном противлении человека воле Божией, которая самым полным и совершенным образом выражена в Евангелии. Все то, что в нашей жизни не соответствует Евангелию, все то, что в нас самих Евангелию противится,- это и есть грех. Можно сказать иначе: когда человек вступает в противодействие безмерной Божественной любви и замыслу Божиему о себе, он согрешает. А область проявления греха крайне широка, и сами эти проявления очень разнообразны.

– Как научиться видеть свой грех, свои страсти?

– Прежде всего, надо учиться быть внимательным к себе. Этот навык – одна их самых главных составляющих христианской жизни: всегда обдумывать, что и как сказать, какое действие совершить, какие последствия это будет иметь, и самое главное – как к этому отнесется Господь. Вот когда у человека такой навык появляется, ему гораздо проще бывает если не сразу справиться с собой и измениться, то, по крайней мере, понять, что в нем действует. Ведь страсть, пока человек не полагает ей никаких пределов, не обнаруживает себя по-настоящему. Но когда человек помещает ее, по выражению некоторых древних святых отцов, как неких скорпионов и пауков в банку и закрывает там, то есть не дает страсти реализовываться на деле, тогда он узнает ее силу. И постепенно у человека появляется представление о том, в каком состоянии находится его душа, он начинает видеть и страсти, и грехи свои, и какие-то греховные навыки, от которых ему бы хотелось избавиться. Преподобный Антоний Великий говорил о том, что необходимо как бы положить перед собою свои грехи и через них зреть на Бога – понять, что тебя от Бога удаляет.

Иногда между людьми, которые любят друг друга, что-то происходит, и какое-то одно слово, один поступок может если не уничтожить эту любовь, то, по крайней мере, заставить в ней усомниться. Ведь не обязательно совершать что-то неприглядное, прямо предавать – можно просто проявить равнодушие. А любовь равнодушия не терпит. И многие наши грехи являются проявлением равнодушия по отношению к Богу. Оно гораздо страшнее, чем даже, может быть, какой-то тяжкий грех, в который человек впадает вследствие сильного искушения, а потом кается – так же сильно, так же пламенно, как до того пал. Грехи равнодушия – повседневные и многочисленные, но, по слову преподобного Амвросия Оптинского, мешок с песком не менее тяжелый, чем мешок с камнями, хотя песчинки – совсем мелкие.

– Отец Нектарий, насколько вИдение мелких грехов зависит от углубленности человека в церковную жизнь?

– Тут, наверно, надо говорить не столько собственно о церковной жизни, сколько о жизни духовной. Может казаться, что человек живет церковной жизнью, потому что регулярно ходит в храм, исповедуется, причащается, молится за богослужением. Но при этом внутренняя жизнь в нем может отсутствовать или протекать крайне вяло. Другое дело, когда человек живет глубокой, осознанной внутренней жизнью, когда для него Бог – это не какой-то внешний факт или фактор, а Тот, Кто дороже и важнее всех. В таком личном опыте богообщения – в молитве, в церковных таинствах, в каких-то сокровенных переживаниях – человек начинает воспринимать грех как боль, страдание, потому что он лишает радости пребывания с Богом. И тогда, чтобы эту радость ничто не омрачало, человек даже самые мелкие грехи старается не пропускать.

– Мы сейчас затронули тему углубленности в себя, и мне вспомнились такие понятия, как истинное покаяние и ложное покаяние. Как их в себе различить?

– Мне кажется, что уместнее говорить не столько об истинном или ложном покаянии, сколько о покаянии как таковом. В чем оно заключается? Наверное, можно его разложить на несколько составляющих. Прежде всего, человек должен увидеть и осознать свой грех, потому что без этого и покаяния быть не может. Затем совершенно естественно появляется желание просить за этот грех прощения у Бога. Точно так же, как, провинившись перед каким-то дорогим для нас человеком, мы тут же хотим примириться с ним. Но помимо этого желания у нас должна быть готовность больше этот грех не повторять, иначе исповедь просто будет обманом. А вот взойти к этому состоянию, когда у нас появляется такая решимость,- это, пожалуй, самое трудное в покаянии, это то, о чем мы должны молиться.

Преподобный Варсонофий Великий подсказывал, как понять, простил ли Господь тебе твои согрешения. Если ты чувствуешь, что грех больше не вызывает в тебе никакого сочувствия, если сердце омертвело для этого греха и полностью его отторгает, значит, ты прощен. Только надо понимать, что здесь вопрос не в юридической плоскости – прощает Господь или не прощает, ибо Он бесконечно милосерд, Он хочет и может простить каждого,- а в том, изменился ли человек, встал ли он в другое положение по отношению к Богу.

– Как же обрести эту решимость?

– Мне кажется, что здесь очень важно понять, кто или что стоит за каждым из наших грехопадений. На одном полюсе – Господь и Его безграничная любовь к нам, а на другом полюсе – безграничная ненависть к нам тех, кто раз за разом нас потихоньку, а иногда и очень сильно подталкивает к совершению этих грехов. Мне памятен разговор с одним достаточно близким для меня человеком, монашествующим, который на протяжении какого-то времени в состоянии так называемого тонкого сна испытывал бесовские нападения. Надо сказать, что многие люди, живущие внимательной и серьезной духовной жизнью, получают этот опыт. Так вот он говорил, что однажды ощутил это существо, которое его мучило, как некий сгусток бесконечной, безмерной злобы и ненависти по отношению к человеку. И это помогло ему понять, что ко греху враг нас толкает именно своей ненавистью, и именно из-за нее старается нас от Бога отторгнуть, погубить и привести в состояние, близкое к его состоянию. Когда к тебе в квартиру кто-то звонит, и ты понимаешь, что за дверью стоит не друг, не знакомый, не почтальон, не какой-то случайный прохожий, а бандит, который хочет убить, то, во-первых, не откроешь, во-вторых, сразу отправишься звонить в полицию или примешь другие меры защиты. То же самое и с какими-то искушающими нас помыслами или ситуациями: если мы понимаем, что это смерть стучится в нашу жизнь, то приложим все усилия, чтобы ее не впустить. А когда мы не сознаем грех как смерть, не видим бездны зла и ненависти к нам, которая за грехом скрыта, бывает гораздо труднее обрести решимость с ним бороться. О даровании такой решимости нужно в первую очередь молить Бога. Порой оказывается необходимым просить Бога о том, чтобы Он буквально отнял у нас возможность совершать те грехи, от которых мы сами никак не можем отказаться. И если человек в полном сознании молится таким образом, понимая, что это может причинить боль или обратиться в скорбь, то такая молитва не остается без ответа. И, конечно, помимо вот этой решимости, опять-таки, требуется внимание и ответственность в прохождении жизненного пути, потому что, не найдя подход с одной стороны, враг неотступно будет искать его с другой.

– Часть современного духовенства и мирян считает, что исповедь перед каждым Причастием сводит Таинство покаяния к формальности, что нужно исповедоваться лишь тогда, когда по-настоящему испытываешь духовное сокрушение. Вы разделяете эту позицию?

– Мне кажется, что этот вопрос вообще невозможно обсуждать в отрыве от конкретной ситуации. Если речь идет о сложившейся и достаточно небольшой приходской общине, где священник хорошо знает духовную жизнь людей, то он может кому-то дать благословение исповедоваться по мере необходимости, а не перед каждым Причастием, которое, как правило, в таких случаях бывает довольно частым – раз в неделю, а то и чаще. Если говорить о церковной жизни в целом, то объективно сегодня огромное количество людей приходят в храм нерегулярно или живут далеко не безупречно с христианской точки зрения, и здесь такой подход приведет к очень печальным последствиям. Для нас, недостигших святости, важно сочетание в церковной жизни и свободы, и закона. Если убрать что-то одно, то обязательно начнутся перекосы. В чем суть любого правила? В том, что оно, как замечательно выражается один батюшка, «правит душу».

Кроме того, в этой уже достаточно известной дискуссии совсем неправильно ставится акцент. Исповедь превращается в профанацию не от частоты, а от примирения с грехом, когда человек заранее предполагает, что он себе разрешит упасть. Время от исповеди к исповеди мы должны проживать, как канатоходец над пропастью,- понимая, что можем пасть, но не давая себе на это разрешения. Тогда и исповедоваться будем совершенно иначе.

– Отец Нектарий, в творениях древних христианских авторов мы находим такое изречение Христа: «В чем застану, в том и сужу». Как его нужно понимать?

– В момент смерти человек предстает перед Богом в определенном внутреннем состоянии, точнее, в способности либо принять Бога, либо, как это ни страшно, Его отвергнуть, то есть определить себя чуждым Господу. Иногда люди буквально в последние мгновения перед смертью делают какое-то движение навстречу Богу, и это становится итогом всей жизни, потому что было всей жизнью и подготовлено. Самый известный пример – благоразумный разбойник. И есть пример Иуды, который в какой-то момент отвернулся от Христа и пошел в другую сторону. И этот выбор стал определяющим. Почему? Близким людям мы прощаем то, чего не простили бы чужим, а с другой стороны, есть вещи, которых близкие по отношению друг к другу не имеют права делать, потому что это разрушает отношения. Да, можно простить, но навсегда потерять это ощущение близости. А отношения с Богом тоже ведь носят совершенно личный характер. Вот в этом суть всего.

Фото из открытых интернет-источников

Газета «Православная вера» №5 (505)

Правило канатоходца

Время Великого поста неразрывно связано с напряженным вниманием к своей душе и к тому, что в ней необходимо исправить,— время задуматься о покаянии. Где его начало, какова его роль в духовной жизни и в наших взаимоотношениях с Богом — мы попытались разобраться вместе с редактором нашей газеты игуменом Нектарием (Морозовым).

— Сущность греха заключается в сознательном, но иногда и не вполне сознательном противлении человека воле Божией, которая самым полным и совершенным образом выражена в Евангелии. Все то, что в нашей жизни не соответствует Евангелию, все то, что в нас самих Евангелию противится,— это и есть грех. Можно сказать иначе: когда человек вступает в противодействие безмерной Божественной любви и замыслу Божиему о себе, он согрешает. А область проявления греха крайне широка, и сами эти проявления очень разнообразны.

— Как научиться видеть свой грех, свои страсти?

— Прежде всего, надо учиться быть внимательным к себе. Этот навык — одна их самых главных составляющих христианской жизни: всегда обдумывать, что и как сказать, какое действие совершить, какие последствия это будет иметь, и самое главное — как к этому отнесется Господь. Вот когда у человека такой навык появляется, ему гораздо проще бывает если не сразу справиться с собой и измениться, то, по крайней мере, понять, что в нем действует. Ведь страсть, пока человек не полагает ей никаких пределов, не обнаруживает себя по-настоящему. Но когда человек помещает ее, по выражению некоторых древних святых отцов, как неких скорпионов и пауков в банку и закрывает там, то есть не дает страсти реализовываться на деле, тогда он узнает ее силу. И постепенно у человека появляется представление о том, в каком состоянии находится его душа, он начинает видеть и страсти, и грехи свои, и какие-то греховные навыки, от которых ему бы хотелось избавиться. Преподобный Антоний Великий говорил о том, что необходимо как бы положить перед собою свои грехи и через них зреть на Бога — понять, что тебя от Бога удаляет.

Иногда между людьми, которые любят друг друга, что-то происходит, и какое-то одно слово, один поступок может если не уничтожить эту любовь, то, по крайней мере, заставить в ней усомниться. Ведь не обязательно совершать что-то неприглядное, прямо предавать — можно просто проявить равнодушие. А любовь равнодушия не терпит. И многие наши грехи являются проявлением равнодушия по отношению к Богу. Оно гораздо страшнее, чем даже, может быть, какой-то тяжкий грех, в который человек впадает вследствие сильного искушения, а потом кается — так же сильно, так же пламенно, как до того пал. Грехи равнодушия — повседневные и многочисленные, но, по слову преподобного Амвросия Оптинского, мешок с песком не менее тяжелый, чем мешок с камнями, хотя песчинки — совсем мелкие.

— Отец Нектарий, насколько вИдение мелких грехов зависит от углубленности человека в церковную жизнь?

— Тут, наверно, надо говорить не столько собственно о церковной жизни, сколько о жизни духовной. Может казаться, что человек живет церковной жизнью, потому что регулярно ходит в храм, исповедуется, причащается, молится за богослужением. Но при этом внутренняя жизнь в нем может отсутствовать или протекать крайне вяло. Другое дело, когда человек живет глубокой, осознанной внутренней жизнью, когда для него Бог — это не какой-то внешний факт или фактор, а Тот, Кто дороже и важнее всех. В таком личном опыте богообщения — в молитве, в церковных таинствах, в каких-то сокровенных переживаниях — человек начинает воспринимать грех как боль, страдание, потому что он лишает радости пребывания с Богом. И тогда, чтобы эту радость ничто не омрачало, человек даже самые мелкие грехи старается не пропускать.

— Мы сейчас затронули тему углубленности в себя, и мне вспомнились такие понятия, как истинное покаяние и ложное покаяние. Как их в себе различить?

— Мне кажется, что уместнее говорить не столько об истинном или ложном покаянии, сколько о покаянии как таковом. В чем оно заключается? Наверное, можно его разложить на несколько составляющих. Прежде всего, человек должен увидеть и осознать свой грех, потому что без этого и покаяния быть не может. Затем совершенно естественно появляется желание просить за этот грех прощения у Бога. Точно так же, как, провинившись перед каким-то дорогим для нас человеком, мы тут же хотим примириться с ним. Но помимо этого желания у нас должна быть готовность больше этот грех не повторять, иначе исповедь просто будет обманом. А вот взойти к этому состоянию, когда у нас появляется такая решимость,— это, пожалуй, самое трудное в покаянии, это то, о чем мы должны молиться.

Преподобный Варсонофий Великий подсказывал, как понять, простил ли Господь тебе твои согрешения. Если ты чувствуешь, что грех больше не вызывает в тебе никакого сочувствия, если сердце омертвело для этого греха и полностью его отторгает, значит, ты прощен. Только надо понимать, что здесь вопрос не в юридической плоскости — прощает Господь или не прощает, ибо Он бесконечно милосерд, Он хочет и может простить каждого,— а в том, изменился ли человек, встал ли он в другое положение по отношению к Богу.

— Как же обрести эту решимость?

— Мне кажется, что здесь очень важно понять, кто или что стоит за каждым из наших грехопадений. На одном полюсе — Господь и Его безграничная любовь к нам, а на другом полюсе — безграничная ненависть к нам тех, кто раз за разом нас потихоньку, а иногда и очень сильно подталкивает к совершению этих грехов. Мне памятен разговор с одним достаточно близким для меня человеком, монашествующим, который на протяжении какого-то времени в состоянии так называемого тонкого сна испытывал бесовские нападения. Надо сказать, что многие люди, живущие внимательной и серьезной духовной жизнью, получают этот опыт. Так вот он говорил, что однажды ощутил это существо, которое его мучило, как некий сгусток бесконечной, безмерной злобы и ненависти по отношению к человеку. И это помогло ему понять, что ко греху враг нас толкает именно своей ненавистью, и именно из-за нее старается нас от Бога отторгнуть, погубить и привести в состояние, близкое к его состоянию. Когда к тебе в квартиру кто-то звонит, и ты понимаешь, что за дверью стоит не друг, не знакомый, не почтальон, не какой-то случайный прохожий, а бандит, который хочет убить, то, во-первых, не откроешь, во-вторых, сразу отправишься звонить в полицию или примешь другие меры защиты. То же самое и с какими-то искушающими нас помыслами или ситуациями: если мы понимаем, что это смерть стучится в нашу жизнь, то приложим все усилия, чтобы ее не впустить. А когда мы не сознаем грех как смерть, не видим бездны зла и ненависти к нам, которая за грехом скрыта, бывает гораздо труднее обрести решимость с ним бороться. О даровании такой решимости нужно в первую очередь молить Бога. Порой оказывается необходимым просить Бога о том, чтобы Он буквально отнял у нас возможность совершать те грехи, от которых мы сами никак не можем отказаться. И если человек в полном сознании молится таким образом, понимая, что это может причинить боль или обратиться в скорбь, то такая молитва не остается без ответа. И, конечно, помимо вот этой решимости, опять-таки, требуется внимание и ответственность в прохождении жизненного пути, потому что, не найдя подход с одной стороны, враг неотступно будет искать его с другой.

— Часть современного духовенства и мирян считает, что исповедь перед каждым Причастием сводит Таинство покаяния к формальности, что нужно исповедоваться лишь тогда, когда по-настоящему испытываешь духовное сокрушение. Вы разделяете эту позицию?

— Мне кажется, что этот вопрос вообще невозможно обсуждать в отрыве от конкретной ситуации. Если речь идет о сложившейся и достаточно небольшой приходской общине, где священник хорошо знает духовную жизнь людей, то он может кому-то дать благословение исповедоваться по мере необходимости, а не перед каждым Причастием, которое, как правило, в таких случаях бывает довольно частым — раз в неделю, а то и чаще. Если говорить о церковной жизни в целом, то объективно сегодня огромное количество людей приходят в храм нерегулярно или живут далеко не безупречно с христианской точки зрения, и здесь такой подход приведет к очень печальным последствиям. Для нас, недостигших святости, важно сочетание в церковной жизни и свободы, и закона. Если убрать что-то одно, то обязательно начнутся перекосы. В чем суть любого правила? В том, что оно, как замечательно выражается один батюшка, «правит душу».

Кроме того, в этой уже достаточно известной дискуссии совсем неправильно ставится акцент. Исповедь превращается в профанацию не от частоты, а от примирения с грехом, когда человек заранее предполагает, что он себе разрешит упасть. Время от исповеди к исповеди мы должны проживать, как канатоходец над пропастью,— понимая, что можем пасть, но не давая себе на это разрешения. Тогда и исповедоваться будем совершенно иначе.

— Отец Нектарий, в творениях древних христианских авторов мы находим такое изречение Христа: «В чем застану, в том и сужу». Как его нужно понимать?

— В момент смерти человек предстает перед Богом в определенном внутреннем состоянии, точнее, в способности либо принять Бога, либо, как это ни страшно, Его отвергнуть, то есть определить себя чуждым Господу. Иногда люди буквально в последние мгновения перед смертью делают какое-то движение навстречу Богу, и это становится итогом всей жизни, потому что было всей жизнью и подготовлено. Самый известный пример — благоразумный разбойник. И есть пример Иуды, который в какой-то момент отвернулся от Христа и пошел в другую сторону. И этот выбор стал определяющим. Почему? Близким людям мы прощаем то, чего не простили бы чужим, а с другой стороны, есть вещи, которых близкие по отношению друг к другу не имеют права делать, потому что это разрушает отношения. Да, можно простить, но навсегда потерять это ощущение близости. А отношения с Богом тоже ведь носят совершенно личный характер. Вот в этом суть всего.

Фото из открытых интернет-источников

Газета «Православная вера» №5 (505)

Мир спасёт только равновесие канатоходца (эссе)

Конец может быть разным, но начало всегда одинаково. Так устроена эта программа. Можно идти вперед. Можно попытаться вернуться назад. Можно упасть. Но остаться посередине нельзя. И лишь Канатоходец всегда находится там, где его равновесие.

В детстве я думал, что хорошо быть канатоходцем и работать в цирке. Хождение по канату было бы всем, что я умею, но делал бы я это лучше всех. Все бы восхищались моей храбростью, я бы ничего не боялся, ведь со мной всегда было бы мое умение.

Что бы ни произошло, я всегда оставался канатоходцем. Меня бросила девушка – не беда, ведь у меня есть мой секрет, моя потаенная страсть к хождению по канату. Я заболел – не страшно, ведь когда я выздоровею, то снова пойду над пропастью к славе. Хемингуэй называл это чувство «праздник, который всегда с тобой».

Знаете, у меня есть предложение, и звучит оно примерно так: «Становись канатоходцем!». В жизни можно написать книгу или стать звездой рок-н-ролла, но намного интереснее научиться ходить по канату.

Эквилибристика выгодно отличается от любого другого увлечения безграничной возможностью совершенствоваться и дешевизной оборудования либо полным его отсутствием. В конце концов, можно ходить не только по канату, но и по чему угодно, что хоть отдаленно напоминает канат: различные ограды, турникеты. В данном случае важны не средства, а результат.

Тренироваться следует в одиночестве. Я скажу даже больше: практикуясь, необходимо сохранять свои занятия в тайне от других. Для того чтобы энергия других людей в виде их мнений и советов не проникала в волшебный мир Канатоходца. Также одиночество способствует большей концентрации на занятиях и, соответственно, большему результату.

Важно уяснить для себя, что Канатоходец на канате всегда один. Восхищенная публика находится совершенно в другом измерении. Канатоходец во время представления – единственное реальное существо, пусть даже вокруг него тысяча зрителей.

Любая тренировка нужна лишь для того, чтобы когда-нибудь можно было показать свое умение зрителям. Но смысл представления не в зарабатывании денег или завоевывании сердец красавиц – представление действует как закрепитель. «Вот чего я достиг, – говорит Канатоходец. – Завтра я натяну трос еще выше и пройду вдвое дальше!».

Есть еще один важный аспект эквилибристики – это редкость умения. Мало кто сможет пройти по перилам моста и лишь единицы способны пройти по канату, натянутому между небоскребами.

Но не нужно кичиться своим умением. Нужно лишь всегда совершенствоваться. Обучение должно быть скрытым, проявление умения – ярким.

Канатоходец ведет борьбу с самим собой. Он не сражается с другими людьми и не может надеяться на то, что неготовность соперника поможет ему победить. Трос всегда неизменен. Поэтому единственный способ пройти по канату – это победить себя самого. Когда Канатоходец осознает это, он видит истинную природу мира и свое место в нем.

Обычно не всякий человек любит оставаться с собой наедине. Канатоходец же скучает в обществе людей. Он изучает себя и смотрит в глаза своим слабостям. Тренировка – это обряд, сосредоточение, это молитва. Тишина в зале и покачивание каната под ногами – это медитация. Канатоходец не ищет вокруг, он сконцентрирован на своем умении.

Канатоходец не задает вопросов, не посещает собраний, не сомневается. Он знает: через тренировки к нему приходит откровение.

Когда Канатоходец тренируется, он предельно напряжен. Поскольку все системы в человеке соединены и взаимосвязаны, тренируя равновесие тела, Канатоходец также тренирует и равновесие ума. После недель и месяцев тренировок, когда шаги по канату становятся увереннее и Канатоходец спокойно удерживает равновесие в течение долгих минут, мысли, чувства и эмоции тоже приходят в равновесие.

Канатоходец знает – все поддается тренировке. Канатоходец не отделяет ум от тела, а душу – от разума. Канатоходец практикует удержание равновесия. Это средство проникает в более тонкие слои реальности и делает его стабильным во всех трех его проявлениях. Физическом, душевном и духовном.

Реальность, в которой пребывает Канатоходец, выглядит, как канат, натянутый между прошлым и будущим. Истинное мастерство Канатоходца заключается в том, чтобы постоянно находиться здесь и сейчас, не скатываясь в прошлое, не поддаваясь грезам и мечтаниям. Канатоходец помнит каждый свой шаг, его внимание – в его деле. Только так можно научиться быть созерцателем. Таким путем Канатоходец познает свой внутренний мир и обретает себя заново.

Всегда существуют две точки – начало и конец. Конец может быть разным, но начало всегда одинаково. Так устроена эта программа. Можно идти вперед. Можно попытаться вернуться назад. Можно упасть. Но остаться посередине нельзя. И лишь Канатоходец всегда находится там, где его равновесие. Он идет к гармонии, канат для него – лишь средство.

Канатоходец не спрашивает, как это работает. Он смело пользуется плодами. Канатоходец знает, что в этом мире можно оперировать лишь осознанным желанием. Канатоходец пользуется своим телом, как инструментом.

«Канатоходец – это цирковой артист, демонстрирующий искусство эквилибристики на канате, закрепленном между двумя точками опоры» – так сформулировано определение этого слова. Но истинное его значение каждый находит для себя сам.

Совершенствуйтесь в эквилибристике. Нет более узкой дороги к себе, но и более прямой – тоже.

От физического совершенства – к душевному равновесию.

От душевного равновесия – к духовному самопознанию.

Как вы понимаете, умение ходить по канату – лишь вершина айсберга, которую могут видеть окружающие. Но даже в таком восприятии это умение мистически красиво.

Канатоходец в начале своего пути пользуется страховкой. Это потому, что путь Канатоходца опасен.

Канатоходец осознает, что в этом мире ни в чем нельзя быть уверенным до конца: ни в своих силах, ни в окружающей действительности. Канатоходец знает, что он не создавал этот мир. Канатоходец чувствует себя пришельцем, каждый свой шаг он делает на неизвестной территории.

Канатоходец знает, что этот мир – всего лишь один из множества других миров. Эго человека довлеет над человеком. Эго Канатоходца забилось в угол.

Канатоходец асоциален. Он не голосует, он не вступает в заговор, не спорит и не доказывает. Канатоходец знает – только так можно достичь внутреннего равновесия. Канатоходец не принимает чью-либо сторону, поскольку это неизбежно привело бы его к падению. Канатоходец стремится улучшить себя. У него гибкое тело и крепкие мускулы. Комната канатоходца всегда прибрана и чиста, кровать – застелена.

Канатоходцем может быть как мужчина, так и женщина. Канатоходцы не делятся по половому признаку. Мужчину и женщину уравновешивает любовь. Канатоходец стремится к равновесию.

В арсенале Канатоходца есть шест и веер. Шест, как правило, предпочитают мужчины, веер – женщины. Но это не правило. Каждый может пользоваться тем инструментом, который считает подходящим для себя.

Можно найти равновесие, но это — не то же самое, что достичь его. Поэтому Канатоходец предпочитает усердный труд мимолетной удаче.

Когда Канатоходец идет по канату, он делает это без спешки. Даже если осталось сделать последний шаг, Канатоходец делает его, как первый.

Кто совершенствуется в равновесии, тот преуспевает во всем остальном.

Источник: Олег Гладченко

Колесо Жизни №83 или №11 2014

На видео: Филипп Петти – великий канатоходец идущий по канату, натянутому между крышами башен-близнецов (да, тех самых. )

Источники:

http://ruskline.ru/monitoring_smi/2014/03/21/pravilo_kanatohodca
http://pravoslavie.ru/69336.html
http://cont.ws/post/794624