Целому небу нужно все море. «Целому морю — нужно все небо, целому сердцу — нужен весь Бог

Н. Н. В.

‘Не позволяй страстям своим
переступать порог воли твоей.
– Но Аллах мудрее. ‘

(Тысяча и одна ночь)

Большими тихими дорогами,
Большими тихими шагами.
Душа, как камень, в воду брошенный
Всe расширяющимися кругами.

Та глубока – вода, и та темна – вода.
Душа на все века – схоронена в груди.
И так достать ее оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!

Целому морю – нужно все небо,
Целому сердцу – нужен весь Бог.

‘То – вопреки всему – Англия. ‘

Пахнуло Англией – и морем –
И доблестью. – Суров и статен.
– Так, связываясь с новым горем,
Смеюсь, как юнга на канате

Смеется в час великой бури,
Наедине с господним гневом.
В блаженной, обезьяньей дури
Пляша над пенящимся зевом.

Упорны эти руки, – прочен
Канат, – привык к морской метели!
И сердце доблестно, – а впрочем,
Не всем же умирать в постели!

И вот, весь холод тьмы беззвездной
Вдохнув – на самой мачте – с краю –
Над разверзающейся бездной
– Смеясь! – ресницы опускаю.

Времени у нас часок.
Дальше – вечность друг без друга!
А в песочнице – песок –
Утечет!

Что меня к тебе влечет –
Вовсе не твоя заслуга!
Просто страх, что роза щек –
Отцветет.

Ты на солнечных часах
Монастырских – вызнал время?
На небесных на весах –
Взвесил – час?

Для созвездий и для нас –
Тот же час – один – над всеми.
Не хочу, чтобы зачах –
Этот час!

Только маленький часок
Я у Вечности украла.
Только час – на
Всю любовь.

Мой весь грех, моя – вся кара.
И обоих нас – укроет –
Песок.

‘я в темноте ничего не чувствую:
что рука – что доска’.

Да, друг невиданный, неслыханный
С тобой. – Фонарик потуши!
Я знаю все ходы и выходы
В тюремной крепости души.

Вся стража – розами увенчана:
Слепая, шалая толпа!
– Всех ослепила – ибо женщина,
Всe вижу – ибо я слепа.

Закрой глаза и не оспаривай
Руки в руке. – Упал засов. –
Нет – то не туча и не зарево!
То конь мой, ждущий седоков!

Мужайся: я твой щит и мужество!
Я – страсть твоя, как в оны дни!
А если голова закружится,
На небо звездное взгляни!

– ‘А впрочем. Вы ведь никогда
не ходите мимо моего дому. ‘

Мой путь не лежит мимо дому – твоего.
Мой путь не лежит мимо дому – ничьего.

А всe же с пути сбиваюсь,
(Особо весной!)
А всe же по людям маюсь,
Как пес под луной.

Желанная всюду гостья!
Всем спать не даю!
Я с дедом играю в кости,
А с внуком – пою.

Ко мне не ревнуют жены:
Я – голос и взгляд.
И мне не один влюбленный
Не вывел палат.

Смешно от щедрот незваных
Мне ваших, купцы!
Сама воздвигаю за ночь –
Мосты и дворцы.

(А что говорю, не слушай!
Всe мелет – бабье!)
Сама поутру разрушу
Творенье свое.

Хоромы – как сноп соломы – ничего!
Мой путь не лежит мимо дому – твоего.

Глаза участливой соседки
И ровные шаги старушьи.
В руках, свисающих как ветки –
Божественное равнодушье.

А юноша греметь с трибуны
Устал. – Все молнии иссякли. –
Лишь изредка на лоб мой юный
Слова – тяжелые, как капли.

Луна как рубище льняное
Вдоль членов, кажущихся дымом.
– Как хорошо мне под луною –
С нелюбящим и нелюбимым.

‘День – для работы, вечер – для беседы,
а ночью нужно спать.’

Нет, легче жизнь отдать, чем час
Сего блаженного тумана!
Ты мне велишь – единственный приказ! –
И засыпать и просыпаться – рано.

Пожалуй, что и снов нельзя
Мне видеть, как глаза закрою.
Не проще ли тогда – глаза
Закрыть мне собственной рукою?

Но я боюсь, что все ж не будут спать
Глаза в гробу – мертвецким сном законным.
Оставь меня. И отпусти опять:
Совенка – в ночь, бессонную – к бессонным.

В мешок и в воду – подвиг доблестный!
Любить немножко – грех большой.
Ты, ласковый с малейшим волосом,
Неласковый с моей душой.

Червонным куполом прельщаются
И вороны, и голубки.
Кудрям – все прихоти прощаются,
Как гиацинту – завитки.

Грех над церковкой златоглавою
Кружить – и не молиться в ней.
Под этой шапкою кудрявою
Не хочешь ты души моей!

Вникая в прядки золотистые,
Не слышишь жалобы смешной:
О, если б ты – вот так же истово
Клонился над моей душой!

На бренность бедную мою
Взираешь, слов не расточая.
Ты – каменный, а я пою,
Ты – памятник, а я летаю.

Я знаю, что нежнейший май
Пред оком Вечности – ничтожен.
Но птица я – и не пеняй,
Что легкий мне закон положен.

Когда отталкивают в грудь,
Ты на ноги надейся – встанут!
Стучись опять к кому-нибудь,
Чтоб снова вечер был обманут.

. с канатной вышины
Швыряй им жемчуга и розы.
. друзьям твоим нужны –
Стихи, а не простые слезы.

Сказавший всем страстям: Прости –
Прости и ты.
Обиды наглоталась всласть.
Как хлещущий библейский стих,
Читаю я в глазах твоих:
‘Дурная страсть!’

В руках, тебе несущих есть,
Читаешь – лесть.
И смех мой – ревность всех сердец! –
Как прокаженных бубенец –
Гремит тебе.

И по тому, как в руки вдруг
Кирку берешь – чтоб рук
Не взять (не те же ли цветы?),
Так ясно мне – до тьмы в очах! –
Что не было в твоих стадах
Черней – овцы.

Есть остров – благостью Отца, –
Где мне не надо бубенца,
Где черный пух –
Вдоль каждой изгороди. – Да. –
Есть в мире – черные стада.
Другой пастух.

Да, вздохов обо мне – край непочатый!
А может быть – мне легче быть проклятой!
А может быть – цыганские заплаты –
Смиренные – мои

Не меньше, чем несмешанное злато,
Чем белизной пылающие латы
Пред ликом судии.

Долг плясуна – не дрогнуть вдоль каната,
Долг плясуна – забыть, что знал когда – то
Иное вещество,

Читать еще:  Амалия чье имя. Значение женского имени амалия

Чем воздух – под ногой своей крылатой!
Оставь его. Он – как и ты – глашатай
Господа своего.

Суда поспешно не чини:
Непрочен суд земной!
И голубиной – не черни
Галчонка – белизной.

А впрочем – что ж, коли не лень!
Но всех перелюбя,
Быть может, я в тот черный день
Очнусь – белей тебя!

‘Я не хочу – не могу –
и не умею Вас обидеть.’

Так из дому, гонимая тоской,
– Тобой! – всей женской памятью, всей жаждой,
Всей страстью – позабыть! – Как вал морской,
Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан.

О вспененный высокий вал морской
Вдоль каменной советской Поварской!

Над дремлющей борзой склонюсь – и вдруг –
Твои глаза! – Все руки по иконам –
Твои! – О, если бы ты был без глаз, без рук,
Чтоб мне не помнить их, не помнить их, не помнить!

И, приступом, как резвая волна,
Беру головоломные дома.

Всех перецеловала чередом.
Вишу в окне. – Москва в кругу просторном.
Ведь любит вся Москва меня! – А вот твой дом.
Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.

И пятилетний, прожевав пшено:
– ‘Без Вас нам скучно, а с тобой смешно’.

Так, оплетенная венком детей,
Сквозь сон – слова: ‘Боюсь, под корень рубит –
Поляк. Ну что? – Ну как? – Нет новостей?’
– ‘Нет, – впрочем, есть: что он меня не любит!’

И, репликою мужа изумив,
Иду к жене – внимать, как друг ревнив.

Стихи – цветы – (И кто их не дает
Мне за стихи?) В руках – целая вьюга!
Тень на домах ползет. – Вперед! Вперед!
Чтоб по людскому цирковому кругу

Дурную память загонять в конец, –
Чтоб только не очнуться, наконец!

Так от тебя, как от самой Чумы,
Вдоль всей Москвы – . длинноногой
Кружить, кружить, кружить до самой тьмы –
Чтоб, наконец, у своего порога

Остановиться, дух переводя.
– И в дом войти, чтоб вновь найти – тебя!

17 – 19 мая 1920

Восхищенной и восхищeнной,
Сны видящей средь бела дня,
Все спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной.

И оттого, что целый день
Сны проплывают пред глазами,
Уж ночью мне ложиться – лень.
И вот, тоскующая тень,
Стою над спящими друзьями.

17 – 19 мая 1920

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что – невинна.

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем.

Пересмотрите всe мое добро,
Скажите – или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке – лишь горстка пепла!

И это всe, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всe, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.

Пригвождена к позорному столбу,
Я все ж скажу, что я тебя люблю.

Что ни одна до самых недр – мать
Так на ребенка своего не взглянет.
Что за тебя, который делом занят,
Не умереть хочу, а умирать.
Ты не поймешь, – малы мои слова! –
Как мало мне позорного столба!

Что если б знамя мне доверил полк,
И вдруг бы ты предстал перед глазами
С другим в руке – окаменев как столб,
Моя рука бы выпустила знамя.
И эту честь последнюю поправ,
Прениже ног твоих, прениже трав.

Твоей рукой к позорному столбу
Пригвождена – березкой на лугу

Сей столб встает мне, и не рокот толп –
То голуби воркуют утром рано.
И всe уже отдав, сей черный столб
Я не отдам – за красный нимб Руана!

Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня, целую.

В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,
Чтоб, удивясь, прослушал – тишину.

И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:
– Мое дитя становится послушным!

Не первый день, а многие века
Уже тяну тебя к груди, рука

Монашеская – хладная до жара! –
Рука – о Элоиза! – Абеляра.

В гром кафедральный – дабы насмерть бит
Ты, белой молнией взлетевший бич!

19 мая 1920, Канун Вознесения

Сей рукой, о коей мореходы
Протрубили на сто солнц окрест,
Сей рукой, в ночах ковавшей – оды,
Как неграмотная ставлю – крест.

Если ж мало, – наперед согласна!
Обе их на плаху, чтоб в ночи
Хлынувщим – веселым валом красным
Затопить чернильные ручьи!

И не спасут ни стансы, ни созвездья.
А это называется – возмездье
За то, что каждый раз,

Стан разгибая над строкой упорной,
Искала я над лбом своим просторным
Звезд только, а не глаз.

Что самодержцем Вас признав на веру,
– Ах, ни единый миг, прекрасный Эрос,
Без Вас мне не был пуст!

Что по ночам, в торжественных туманах,
Искала я у нежных уст румяных –
Рифм только, а не уст.

Возмездие за то, что злейшим судьям
Была – как снег, что здесь, под левой грудью
Вечный апофеоз!

Что с глазу на глаз с молодым Востоком
Искала я на лбу своем высоком
Зорь только, а не роз!

Не так уж подло и не так уж просто,
Как хочется тебе, чтоб крепче спать.
Теперь иди. С высокого помоста
Кивну тебе опять.

И, удивленно подымая брови,
Увидишь ты, что зря меня чернил:
Что я писала – чернотою крови,
Не пурпуром чернил.

Кто создан из камня, кто создан из глины,
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти –
Тем гроб и надгробные плиты.
– В купели морской крещена – и в полете
Своем – непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня – видишь кудри беспутные эти? –
Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – веселая пена –
Высокая пена морская!

Возьмите всe, мне ничего не надо.
И вывезите в.
Как за решетку розового сада
Когда – то Бог – своей рукою – ту.

Читать еще:  Хронология лунных дней. Влияние лунного дня

Возьмите все, чего не покупала:
Вот . и. и тетрадь.
Я все равно – с такой горы упала,
Что никогда мне жизни не собрать!

Да, в этот час мне жаль, что так бесславно
Я прожила, в таком глубоком сне, –
Щенком слепым! – Столкнув меня в канаву,
Благое дело сотворите мне.

И вместо той – как .
Как рокот площадных вселенских волн –
Вам маленькая слава будет – эта:
Что из – за Вас . – новый холм.

Вижу комнату парадную,
Белизну и блеск шелков.
Через всe – тропу громадную
– Черную – к тебе, альков.

В головах – доспехи бранные
Вижу: веер и канат.
– И глаза твои стеклянные,
Отражавшие закат.

Я не танцую, – без моей вины
Пошло волнами розовое платье.
Но вот обеими руками вдруг
Перехитрeн, накрыт и пойман – ветер.

Молчит, хитрец. – Лишь там, внизу колен,
Чуть – чуть в краях подрагивает. – Пойман!
О, если б Прихоть я сдержать могла,
Как разволнованное ветром платье!

Глазами ведьмы зачарованной
Гляжу на Божие дитя запретное.
С тех пор как мне душа дарована,
Я стала тихая и безответная.

Забыла, как речною чайкою
Всю ночь стонала под людскими окнами.
Я в белом чепчике теперь – хозяйкою
Хожу степенною, голубоокою.

И даже кольца стали тусклые,
Рука на солнце – как мертвец спеленутый.
Так солон хлеб мой, что нейдет, во рту стоит,
А в солонице соль лежит нетронута.

Целому морю – нужно всё небо! Марина Цветаева!

Целому морю – нужно всё небо,
Целому сердцу – нужен весь Бог.
Цветаева Марина Ивановна.

Целому морю – небо всё нужно!
Целому сердцу – нужен весь Бог!
Вою я волком в лютую стужу,
Голым бросая навечно в острог!

Голос простужен, он мне не нужен,
Порваны связки в битвах глухих.
С правдой и честью голодный не дружен,
Сытый про правду строчит стихи!

Сердце разорвано, жилы закручены,
Кровь уже выпита в мыслях моих.
Поиском правды друзья все замучены,
Тихо пьют водку в квартирах своих.

Не успокоят хмельные напитки.
Душу не вылечит воз сигарет!
Сердце растравят тебе проститутки.
Кокс не поможет. Тебя уже нет!

Болью заваришь. чайник на кухне,
В воду добавишь. преданный чай.
И в одиночестве мука потухнет,
Жизнь станет лучше, правда не рай!

Написал депресивное, песиместичное дерьмо.
Все эти цветаевы, ахматовы, пастернаки, гумилёвы,
бродские, маяковские и прочее гом.секс.аль.ое,
безпринципное г. о погубили наше будущее и сейчас настоящее,
не пишите ТАК.

Вот нашёл единомышленника на прозе.
Солнце Анны Ахматовой! Борьба Пессимизма с Оптимизмом.
Кто поклонник ахматовских соплей, рекомендую не читать.
http://www.proza.ru/2010/11/16/895

Стихотворение написано под впечатление
Стихотворения Цветаевой:

Вот оно всё, это не цитата.
Всё что она написала 27 апреля 1920.
Но как можно было в этих в двух строках
заметить катастрофу личности и гибель
космических надежд русского мира.
Мечтали о великом, а страна как обычно
погрузилась в бездну апокалипсического кошмара.

Целому морю – нужно все небо,

Целому сердцу – нужен весь Бог.

Марина Ивановна Цветаева (26 сентября (8 октября),
1892, Москва, Российская империя — 31 августа 1941, Елабуга, СССР)
— русский поэт, прозаик, переводчик,
одна из самых самобытных поэтов Серебряного века.

Кому интересно, может ниже прочитать стихотворения Цветаевой за 1920 год.
Сравнить со своим творчеством.
Поэт должен писать .

Звезда над люлькой – и звезда над гробом!

А посредине – голубым сугробом –

Большая жизнь. – Хоть я тебе и мать,

Мне больше нечего тебе сказать,

4 января 1920. Кунцево – Госпиталь

Дитя разгула и разлуки,

Ко всем протягиваю руки.

Тяну, ресницами плеща,

Всех юношей за край плаща.

Но голос: – Мариула, в путь!

И всех отталкиваю в грудь,

Править тройкой и гитарой

Это значит: каждой бабой

Править, это значит: старой

Брагой по башкам кружить’

Кем крещен? В какой купели?

Все цыганские метели

Вашу, бравый гитарист!

Эх, боюсь – уложат влежку

Ваши струны да ухабы!

Бог с тобой, ямщик Сережка!

Мы с Россией – тоже бабы!

(Начало января 1920)

У первой бабки – четыре сына,

Четыре сына – одна лучина,

Кожух овчинный, мешок пеньки, –

Четыре сына – да две руки!

Как ни навалишь им чашку – чисто!

Чай, не барчата! – Семинаристы’

А у другой – по иному трахту! –

У той тоскует в ногах вся шляхта.

И вот – смеется у камелька:

“Сто богомольцев – одна рука!”

И зацелованными руками

Чудит над клавишами, щелками.

Обеим бабкам я вышла – внучка:

Чернорабочий – и белоручка!

Я эту книгу поручаю ветру

И встречным журавлям.

Давным – давно – перекричать разлуку –

Я голос сорвала.

Я эту книгу, как бутылку в волны,

Кидаю в вихрь войн.

Пусть странствует она – свечой под праздник –

Целому небу нужно все море. «Целому морю — нужно все небо, целому сердцу — нужен весь Бог

Ну что ж, теперь я окольцованная, теперь я замужняя.

Свадьба прошла отлично, а у самой до сих пор аж сердечко трепещет от воспоминаний. Вот мой отчет:

Накануне свадьбу легла я, наверное, в 1 – 2, спала хорошо, но мало – уже в 6 встала, т.к. надо было принять душ, спокойно позавтракать и т.п. Позавтракать я не смогла, умудрилась запихать в себя только чашку кофе.
Дала последние ЦУ родителям, что кому и как делать, что куда взять и т.п.
К 8.10 я поехала к Сердару на макияж, рассчитывала минут на 40, чтобы к 9.00-9.10 быть у парикмахера.
Сердар меня спросил, боюсь ли я яркого макияжа – на что я смело ответила НЕТ, мол за этим я и пришла к профессионалу) Работал он быстро, легко, т.е. рука у него уже хорошо набита, мы о чем-то болтали с ним, потом он меня пофоткал и так и сяк еще с макияжем) Показал, как макияж смотрится на фото – да, в жизни, возможно, это яркий макияж, но для фото – меня устроило даже очень!
В итоге – я без задней мысли выхожу от Сердара, смотрю на часы – 9:33. ППЦ. Вот тебе и 40 минут)
Звоню парикмахеру, говорю, что еду уже к ней, спрашиваю: мы успеем? Она отвечает, что постараемся.
Но самое удивительное, что спокойствие я не теряла – просто в крайнем случае задержки по времени не было бы выкупа и все – я это уже заранее решила.

Читать еще:  Сонник самой выдирать зуб снизу. Сонник - Гнилой

Забегаю к парикмахеру с фатой в руках, подскальзываюсь и чуть не грохаюсь еще на плитке. Она мне довольно быстро делает прическу – я гляжу на себя в зеркале и абсолютно себя не узнаю)))) Ну и пусть – пусть я буду такой роковой невестой. Последний штрих – прикрепляем фату – и я выбегаю в шортах к машине, на меня с таким удивлением смотрят прохожие)
Звоню жениху и даю сигнал: выезжайте, я еду домой. Подъезжаю к подъезду, вижу, что подъезд украшен, мои девочки уже во всеоружие ждут жениха. Я на всех парах вбегаю в квартиру, не замечая ни гостей, никого вокруг и давай быстрее одеваться. Тут стучиться в комнату фотограф – надо пофотографироваться со свадебными аксессуарами в обычной одежде. Делаем пару снимков и я начинаю судорожно одеваться. Удивительно, но чулки не порвала, ничего не зацепила и т.п. Все периодически пытаются почему-то зайти в мою комнату, но тут мы уже слышим сигнал машины и все уходят на выкуп.
Мы с мамой остаемся в комнате вдвоем и тут она начинает меня благославлять, читать молитву и я начинаю реветь. Мама тоже не сдерживает слезы, мы успокаиваем друг друга, я все переживаю за свой макияж. Но через прау минут мне приносят воды и я в полном порядке, пытаюсь подглянуть в окошко за своим любимым.
Практически весь выкуп я слышала, т.к. квартира на первом этаже, двери открывались и моя крестница забегала в комнату и приносила денежки, которыми жених со своей бандой откупались. Самый прикол был – когда они вдыхали гелий и пели песню с моим именем. Я это слышала и чуть не уржалась в комнате, но как потом еще рассказывали – мало того, что они пели, так они еще и танцевали)))
Ну вот выкуп прошел, жених зашел в комнату и мы такие счастливые прошли в зал на фуршет. Выпили шампанского, немного закусили и поехали в ЗАГС.
В ЗАГСе была заминка минут на 10-15, наверное, перед нами. Сама регистрация прошла как-то быстро и незаметно. Мы лишь крепко друг другу жали руку и постоянно улыбались. Я, если честно, даже не поняла, что произошло) Все как во сне – поздравление, цветы, лепестки роз, шампанское.
Ах, да, чуть не забыла один момент: фата у меня была длинная, до пола – и видимо, либо кто-то наступил, либо она от собственной тяжести – по привыходе из ЗАГСа она слетела, я её прицепила обратно – но мне было так тяжело и некомфортно уже с ней, что я её просто сняла и забыла, что она у меня была)

Дальше мы поехали фотографироваться. Многие нам гвоорили, что за 4 часа мы вымотаемся и приедим на банкет уставшие и т.п. НО: нам очень повезло с погодой – было солнечно, ясно, но не жарко. И нам ОЧЕНЬ повезло с фотографом – нам было настолько легко, комфортно и неутомительно с ним работать, что мы не заметили, как это время фотосессии пролетело.

Около 16.00 звонят мне оформители и говорят: а вы не могли бы задержаться на полчаса и попозже приехать в кафе. Я начинаю возмущаться, мол нет, не можем, все время расписано, берет трубку мой теперь уже МУЖ и начинает гнать на них, мол, у нас есть договор, в котором прописано время и т.п. В итоге, они обещают все успеть сделать.
Время уже поджимало, собирались ехать в кафе, в городе везде пробки – ибо предпраздничный сокращенный день, звоим родителям – а они еще не в кафе, ждут такси! Я немного повозмущалась, но потом мы решили это время зря не терять и еще сделать несколько кадров. Кстати, на банкете фотограф тоже работал наполную – мы ему так благодарны. Хочется уже быстрее увидеть наши фото.
Подъезжаем в кафе, звонят оформители и говорят, что они нам дополнительно на запуск как компенсацию надули еще 10 шариков)))

С оформлением мы не прогадали – было очень красиво, и даже работники кафе отметили, что такого оформления у них еще не было и что у нас очень красивая и необычная свадьба)

Весь вечер прошел на одном дыхании – и это отметили все. Я не успевала следить за временем и все время удивлялась: что уже горячее? уже второе горячее. Кстати, за столом я практически ничего не ела и о еде точно не могу ничего сказать)
ЭТО БЫЛА НАСТОЯЩАЯ СКАЗКА – сказка, к которой мы так долго готовились.
С ведущими мы не прогадали – и мы, и наши гости остались в полном восторге. Все было настолько легко и плавно, никаких напрягов, уйма юмора и танцев.
После кафе вся молодежь поехала к нам и мы продолжили веселье. Правда я сразу смыла дома макияж и сняла шиньон и эти чертовы шпильки и почувствовала такое облегченье. Дома мы гудели во всю где-то до 4, как только все разошлись – мы сразу отрубились. Утром меня разбудила смс от сестры: “Привет. Как дела? Сколько денег подарили?” А у нас даже не осталось сил их посчитать ночью)))))

Утром мы проснулись и не верится что, мы теперь МУЖ и ЖЕНА. Смотрим на наши колечки, трогаем их. Так необычно! И сердечко переполняет такое счастье.

Очень жаль, что этот день прошел так быстро. Но это был действительно наш день, наш самый главный праздник! И мы теперь – СЕМЬЯ.

Из косяков у нас было только 2 момента, которые ничуть не омрачнили нашу свадьбу: 1) машины для гостей – мы не рассчитали правильно, лучше было бы заказать для них Газельку на всех: 2) у меня весь день слетало платье. Хоть оно и было снутри на силиконовых лентах, и даже потом на мне его еще больше ушили – оно все равно сползало вниз и я постоянно его подтягивала – именно этого я и боялась, когда сначала хотела платье на бретелях.

Профессиональные фото будут готовы еще только через месяц.

Мои фотки на фотоаппарате сестры мне не нравятся, у других гостей я не забрала еще. Вот выложу две:

Источники:

http://stih.pro/n-n-v/ot/cvetaeva
http://www.stihi.ru/2011/01/24/9152
http://www.diary.ru/~vikulya-ufa

Ссылка на основную публикацию
Статьи на тему: