Правда лм что. Правда ли, что библия пересказывает языческие мифы
Православная Жизнь
Main menu
Правда ли, что Библия пересказывает языческие мифы
Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина.
О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов рассказывает наш постоянный автор Сергей Худиев в проекте “Диалог с атеистами: православные аргументы”.
Время от времени нам говорят, что Библия — это не больше, чем пересказ языческих мифов. Правда ли это? Попробуем разобраться.
Если Библия — это слово Божие, то почему в ней есть заимствования из языческих мифов?
Некоторые примеры предполагаемых заимствований явно притянуты за уши — например, когда Исход евреев из Египта сравнивают с миграцией ацтеков. Два так далеко расположенных народа просто не могли оказать друг на друга влияния, миграция ацтеков произошла явно после Исхода и т.д.
Но в некоторых случаях мы действительно имеем дело с общим для Библии и внебиблейского мира сюжетом. Например, в знаменитой истории о потопе. Когда в конце XIX века был расшифрован шумерский эпос «Песнь о Гильгамеше», это вызвало потрясение — оказалось, что у шумеров был сюжет о потопе, в деталях напоминавший библейский.
Утнапиштим, шумерский аналог Ноя, рассказывает герою эпоса Гильгамешу:
«Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник,
Их гонец Нипурта, их мираб Эннуги.
Светлоокий Эа с ними вместе клялся,
Но хижине их он слово поведал:
“Хижина, хижина! Стенка, стенка!
Слушай, хижина! Стенка, запомни!
Шуриппакиец, сын Убар-Туту,
Снеси жилище, построй корабль,
Покинь изобилье, заботься о жизни,
Богатство презри, спасай свою душу.
На свой корабль погрузи все живое.
Тот корабль, который ты построишь,
Очертаньем да будет четырехуголен,
Равны да будут ширина с длиною,
Как океан, покрой его кровлей!”
…
“Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь ты узришь воочью,-
Войди на корабль, засмоли его двери”».
В то время это подавалось как аргумент против богодухновенности Библии — мол, Библия не уникальна, она просто пересказывает языческие мифы. Иногда этот довод можно встретить и сейчас. Парадокс ситуации однако в том, что в наши дни существование языческих аналогов повествования о потопе часто подается именно как свидетельство достоверности Библии — потому что события, упоминаемые в Библии, сохранились в памяти и других народов.
Почему одни и те же данные используются для обоснования противоположных выводов? Это зависит от культурного и отчасти – богословского контекста. В викторианской Англии — или Америке той же эпохи — люди были подсознательно склонны воспринимать Библию совершенно вне ее исторического контекста, как с неба упавшую прямо на кафедру проповедника в переводе Короля Иакова. Хотя это не проговаривалось вслух, это подразумевалось, как может подразумеваться кем-то и сейчас. Богодухновенность связывалась в сознании людей с некой неотмирностью и внеисторичностью. Когда оказывалось, что Библия возникла в человеческой истории в конкретном окружении, это подрывало этот сложившийся образ. Но сам этот образ ошибочен, и отвергнуть его — совсем не значит отвергнуть Писание.
Разумеется, библейское Откровение совершается в истории, среди конкретных людей с их языком и культурой. Народ Божий не находится в изоляции, он живет в более широком культурном и языковом контексте древнего Ближнего Востока, то, что Библия содержит сюжеты, общие для всего этого региона, совершенно ожидаемо.
Другое дело, что эти сюжеты выражают совершенно иное послание. У шумеров потоп происходит в силу малопонятного каприза богов: в одной из версий мифа людей развелось слишком много, и они стали досаждать богам своим шумом. Боги и сами напуганы и огорчены масштабом разразившейся катастрофы. Утнапиштим спасается не благодаря какой-то исключительной праведности — бог Эа дает ему спастись в силу какого-то непредсказуемого каприза.
Библейский рассказ несет совершенно другое богословское и моральное послание. Бог один, и Он владыка мироздания и всех природных сил. Причина потопа — нравственная, как говорит библейский текст, «земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями» (Быт 6:11). Ной со своими близкими обретает спасение, потому что среди общего развращения «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9).
Сюжет, общий для всего региона, приобретает в Библии совершенно уникальное звучание — Святой Дух берет известную людям историю и передает через нее Свое послание.
А как объяснить поразительные параллели между христианством и римским культом Митры, если не заимствованием?
Действительно, в интернете легко наткнуться на кочующие из публикации в публикацию и даже из фильма в фильм — и без указания первоисточников — тексты, в которых утверждается, что Иисус Христос, Митра, Осирис, Вакх, Кришна, Будда, Заратустра, все как один родились 25 декабря от девы, имели 12 учеников, приняли смерть ради своих последователей и воскресли из мертвых.
Действительно, поразительные совпадения. Как говорит Берлиоз в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Нет ни одной восточной религии, в которой бог не родился бы от непорочной девы. Разве в Египте Изида не родила Горуса? А Будда в Индии? Да, наконец, в Греции Афина-Паллада — Аполлона?»
Это утверждается как нечто «известное всем образованным людям», но откуда такие сведения? Неверующий библеист Барт Эрман в своей книге «А был ли Иисус?» указывает источники. Это, прежде всего, книга Керси Грейвса «Шестнадцать распятых спасителей: христианство до Христа» (1875). Грейвз пишет: «Изучение истории Востока показывает удивительный факт: рассказы о воплощенных богах, напоминающих чудесный персонаж Иисуса Христа, существовали у большинства (или даже у всех) языческих народов древности. Рассказы о некоторых из этих боговоплощений столь разительно схожи с рассказами о христианском Спасителе, — не только в общих чертах, но иногда и в самых мелких частностях (от легенды о непорочном зачатии до легенды о распятии и последующем вознесении на небеса), — что их можно едва ли не перепугать».
Эрман обращает внимание на то, что Грейвс не сообщает источников своей информации, а с точки зрения ученого утверждения Грейвса выглядят «фантастическими».
Эрман цитирует современного автора, который пишет о том, что «персидский бог Митра, которого почитали митраисты, родился 25 декабря от девы; культом его правил папа с Ватиканского холма; жрецы носили митры и праздновали священную трапезу в ознаменование искупительной смерти Спасителя, воскресшего из мертвых в воскресенье», и оценивает такие сообщения вполне однозначно: «у нас нет митраистских текстов, которые истолковали бы ее, как и текстов, говорящих о рождении Митры от девы 25 декабря или его искупительной смерти и воскресении в воскресенье… перед нами чистой воды выдумка».
Но некоторые параллели между митраизмом и христианством действительно можно отметить, и, что интересно, мы знаем о них от полемизирующих с митраизмом христианских авторов. Культ Митры включал в себя обряды посвящения, ритуальные трапезы, обещал равенство всем адептам и блаженство после смерти. Он был одним из соперников христианства, пока не проиграл ему окончательно.
Иустин Философ пишет о том, что вступающим в культ предлагали хлеб и чашу с водой, и считал это бесовской пародией на христианство. Он же отмечает, что митраисты называли места, где совершали свои обряды, «пещерами», пародируя, по его словами, то обстоятельство, что Христос родился в пещере. Согласно Тертуллиану, в этих таинствах совершалось приношение хлеба и представлялся образ воскресения. Один из ранних Отцов Церкви Епифаний Кипрский говорит о рождении Митры от богини-девы Коры бога Эона, которое отмечалось в Александрии 6 января.
Здесь нам важно обратить внимание на то, что хронологически культ Митры появляется уже после христианства. Самые первые упоминания поклонения Митре в римском мире относятся к середине I века, заметное распространение по всей империи культ получает не ранее II века, большинство наших данных о митраизме еще более поздние — тот же Епифаний Кипрский жил уже в IV веке нашей эры.
Поэтому, если предполагать заимствование, то в обратную сторону — митраисты заимствовали что-то у христиан.
Это выглядит гораздо более вероятным и потому, что в отличие от язычников, которые не видели проблемы в синкретизме, заимствовании элементов из чужих религиозных традиций, христианство всегда носило исключающий характер — нельзя было быть христианином и адептом какого-то еще культа.
Правда ли, что Библия пересказывает языческие мифы
Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина.
Время от времени нам говорят, что Библия — это не больше, чем пересказ языческих мифов. Правда ли это? Попробуем разобраться.
Если Библия — это слово Божие, то почему в ней есть заимствования из языческих мифов?
Некоторые примеры предполагаемых заимствований явно притянуты за уши — например, когда Исход евреев из Египта сравнивают с миграцией ацтеков. Два так далеко расположенных народа просто не могли оказать друг на друга влияния, миграция ацтеков произошла явно после Исхода и т.д.
Но в некоторых случаях мы действительно имеем дело с общим для Библии и внебиблейского мира сюжетом. Например, в знаменитой истории о потопе. Когда в конце XIX века был расшифрован шумерский эпос «Песнь о Гильгамеше», это вызвало потрясение — оказалось, что у шумеров был сюжет о потопе, в деталях напоминавший библейский.
Утнапиштим, шумерский аналог Ноя, рассказывает герою эпоса Гильгамешу:
«Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник,
Их гонец Нипурта, их мираб Эннуги.
Светлоокий Эа с ними вместе клялся,
Но хижине их он слово поведал:
“Хижина, хижина! Стенка, стенка!
Слушай, хижина! Стенка, запомни!
Шуриппакиец, сын Убар-Туту,
Снеси жилище, построй корабль,
Покинь изобилье, заботься о жизни,
Богатство презри, спасай свою душу.
На свой корабль погрузи все живое.
Тот корабль, который ты построишь,
Очертаньем да будет четырехуголен,
Равны да будут ширина с длиною,
Как океан, покрой его кровлей!”
…
“Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь ты узришь воочью,-
Войди на корабль, засмоли его двери”».
В то время это подавалось как аргумент против богодухновенности Библии — мол, Библия не уникальна, она просто пересказывает языческие мифы. Иногда этот довод можно встретить и сейчас. Парадокс ситуации однако в том, что в наши дни существование языческих аналогов повествования о потопе часто подается именно как свидетельство достоверности Библии — потому что события, упоминаемые в Библии, сохранились в памяти и других народов.
Почему одни и те же данные используются для обоснования противоположных выводов? Это зависит от культурного и отчасти – богословского контекста. В викторианской Англии — или Америке той же эпохи — люди были подсознательно склонны воспринимать Библию совершенно вне ее исторического контекста, как с неба упавшую прямо на кафедру проповедника в переводе Короля Иакова. Хотя это не проговаривалось вслух, это подразумевалось, как может подразумеваться кем-то и сейчас. Богодухновенность связывалась в сознании людей с некой неотмирностью и внеисторичностью. Когда оказывалось, что Библия возникла в человеческой истории в конкретном окружении, это подрывало этот сложившийся образ. Но сам этот образ ошибочен, и отвергнуть его — совсем не значит отвергнуть Писание.
Разумеется, библейское Откровение совершается в истории, среди конкретных людей с их языком и культурой. Народ Божий не находится в изоляции, он живет в более широком культурном и языковом контексте древнего Ближнего Востока, то, что Библия содержит сюжеты, общие для всего этого региона, совершенно ожидаемо.
Другое дело, что эти сюжеты выражают совершенно иное послание. У шумеров потоп происходит в силу малопонятного каприза богов: в одной из версий мифа людей развелось слишком много, и они стали досаждать богам своим шумом. Боги и сами напуганы и огорчены масштабом разразившейся катастрофы. Утнапиштим спасается не благодаря какой-то исключительной праведности — бог Эа дает ему спастись в силу какого-то непредсказуемого каприза.
Библейский рассказ несет совершенно другое богословское и моральное послание. Бог один, и Он владыка мироздания и всех природных сил. Причина потопа — нравственная, как говорит библейский текст, «земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями» (Быт 6:11). Ной со своими близкими обретает спасение, потому что среди общего развращения «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9).
Сюжет, общий для всего региона, приобретает в Библии совершенно уникальное звучание — Святой Дух берет известную людям историю и передает через нее Свое послание.
А как объяснить поразительные параллели между христианством и римским культом Митры, если не заимствованием?
Действительно, в интернете легко наткнуться на кочующие из публикации в публикацию и даже из фильма в фильм — и без указания первоисточников — тексты, в которых утверждается, что Иисус Христос, Митра, Осирис, Вакх, Кришна, Будда, Заратустра, все как один родились 25 декабря от девы, имели 12 учеников, приняли смерть ради своих последователей и воскресли из мертвых.
Действительно, поразительные совпадения. Как говорит Берлиоз в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Нет ни одной восточной религии, в которой бог не родился бы от непорочной девы. Разве в Египте Изида не родила Горуса? А Будда в Индии? Да, наконец, в Греции Афина-Паллада — Аполлона?»
Это утверждается как нечто «известное всем образованным людям», но откуда такие сведения? Неверующий библеист Барт Эрман в своей книге «А был ли Иисус?» указывает источники. Это, прежде всего, книга Керси Грейвса «Шестнадцать распятых спасителей: христианство до Христа» (1875). Грейвз пишет: «Изучение истории Востока показывает удивительный факт: рассказы о воплощенных богах, напоминающих чудесный персонаж Иисуса Христа, существовали у большинства (или даже у всех) языческих народов древности. Рассказы о некоторых из этих боговоплощений столь разительно схожи с рассказами о христианском Спасителе, — не только в общих чертах, но иногда и в самых мелких частностях (от легенды о непорочном зачатии до легенды о распятии и последующем вознесении на небеса), — что их можно едва ли не перепугать».
Эрман обращает внимание на то, что Грейвс не сообщает источников своей информации, а с точки зрения ученого утверждения Грейвса выглядят «фантастическими».
Эрман цитирует современного автора, который пишет о том, что «персидский бог Митра, которого почитали митраисты, родился 25 декабря от девы; культом его правил папа с Ватиканского холма; жрецы носили митры и праздновали священную трапезу в ознаменование искупительной смерти Спасителя, воскресшего из мертвых в воскресенье», и оценивает такие сообщения вполне однозначно: «у нас нет митраистских текстов, которые истолковали бы ее, как и текстов, говорящих о рождении Митры от девы 25 декабря или его искупительной смерти и воскресении в воскресенье… перед нами чистой воды выдумка».
Но некоторые параллели между митраизмом и христианством действительно можно отметить, и, что интересно, мы знаем о них от полемизирующих с митраизмом христианских авторов. Культ Митры включал в себя обряды посвящения, ритуальные трапезы, обещал равенство всем адептам и блаженство после смерти. Он был одним из соперников христианства, пока не проиграл ему окончательно.
Иустин Философ пишет о том, что вступающим в культ предлагали хлеб и чашу с водой, и считал это бесовской пародией на христианство. Он же отмечает, что митраисты называли места, где совершали свои обряды, «пещерами», пародируя, по его словами, то обстоятельство, что Христос родился в пещере. Согласно Тертуллиану, в этих таинствах совершалось приношение хлеба и представлялся образ воскресения. Один из ранних Отцов Церкви Епифаний Кипрский говорит о рождении Митры от богини-девы Коры бога Эона, которое отмечалось в Александрии 6 января.
Здесь нам важно обратить внимание на то, что хронологически культ Митры появляется уже после христианства. Самые первые упоминания поклонения Митре в римском мире относятся к середине I века, заметное распространение по всей империи культ получает не ранее II века, большинство наших данных о митраизме еще более поздние — тот же Епифаний Кипрский жил уже в IV веке нашей эры.
Поэтому, если предполагать заимствование, то в обратную сторону — митраисты заимствовали что-то у христиан.
Это выглядит гораздо более вероятным и потому, что в отличие от язычников, которые не видели проблемы в синкретизме, заимствовании элементов из чужих религиозных традиций, христианство всегда носило исключающий характер — нельзя было быть христианином и адептом какого-то еще культа.
Правда лм что. Правда ли, что библия пересказывает языческие мифы
ПРАВДА ЛИ, ЧТО БИБЛИЯ ПЕРЕСКАЗЫВАЕТ ЯЗЫЧЕСКИЕ МИФЫ
Время от времени нам говорят, что Библия — это не больше, чем пересказ языческих мифов. Правда ли это? Попробуем разобраться.
1. Если Библия — это слово Божие, то почему в ней есть заимствования из языческих мифов?
Некоторые примеры предполагаемых заимствований явно притянуты за уши — например, когда Исход евреев из Египта сравнивают с миграцией ацтеков. Два так далеко расположенных народа просто не могли оказать друг на друга влияния, миграция ацтеков произошла явно после Исхода и т.д.
Но в некоторых случаях мы действительно имеем дело с общим для Библии и внебиблейского мира сюжетом. Например, в знаменитой истории о потопе. Когда в конце XIX века был расшифрован шумерский эпос «Песнь о Гильгамеше», это вызвало потрясение — оказалось, что у шумеров был сюжет о потопе, в деталях напоминавший библейский.
Утнапиштим, шумерский аналог Ноя, рассказывает герою эпоса Гильгамешу:
«Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник,
Их гонец Нипурта, их мираб Эннуги.
Светлоокий Эа с ними вместе клялся,
Но хижине их он слово поведал:
“Хижина, хижина! Стенка, стенка!
Слушай, хижина! Стенка, запомни!
Шуриппакиец, сын Убар-Туту,
Снеси жилище, построй корабль,
Покинь изобилье, заботься о жизни,
Богатство презри, спасай свою душу.
На свой корабль погрузи все живое.
Тот корабль, который ты построишь,
Очертаньем да будет четырехуголен,
Равны да будут ширина с длиною,
Как океан, покрой его кровлей!”
…
“Утром хлынет ливень, а ночью
Хлебный дождь ты узришь воочью,-
Войди на корабль, засмоли его двери”».
В то время это подавалось как аргумент против богодухновенности Библии — мол, Библия не уникальна, она просто пересказывает языческие мифы. Иногда этот довод можно встретить и сейчас. Парадокс ситуации однако в том, что в наши дни существование языческих аналогов повествования о потопе часто подается именно как свидетельство достоверности Библии — потому что события, упоминаемые в Библии, сохранились в памяти и других народов.
Почему одни и те же данные используются для обоснования противоположных выводов? Это зависит от культурного и отчасти – богословского контекста. В викторианской Англии — или Америке той же эпохи — люди были подсознательно склонны воспринимать Библию совершенно вне ее исторического контекста, как с неба упавшую прямо на кафедру проповедника в переводе Короля Иакова. Хотя это не проговаривалось вслух, это подразумевалось, как может подразумеваться кем-то и сейчас. Богодухновенность связывалась в сознании людей с некой неотмирностью и внеисторичностью. Когда оказывалось, что Библия возникла в человеческой истории в конкретном окружении, это подрывало этот сложившийся образ. Но сам этот образ ошибочен, и отвергнуть его — совсем не значит отвергнуть Писание.
Разумеется, библейское Откровение совершается в истории, среди конкретных людей с их языком и культурой. Народ Божий не находится в изоляции, он живет в более широком культурном и языковом контексте древнего Ближнего Востока, то, что Библия содержит сюжеты, общие для всего этого региона, совершенно ожидаемо.
Другое дело, что эти сюжеты выражают совершенно иное послание. У шумеров потоп происходит в силу малопонятного каприза богов: в одной из версий мифа людей развелось слишком много, и они стали досаждать богам своим шумом. Боги и сами напуганы и огорчены масштабом разразившейся катастрофы. Утнапиштим спасается не благодаря какой-то исключительной праведности — бог Эа дает ему спастись в силу какого-то непредсказуемого каприза.
Библейский рассказ несет совершенно другое богословское и моральное послание. Бог один, и Он владыка мироздания и всех природных сил. Причина потопа — нравственная, как говорит библейский текст, «земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями» (Быт 6:11). Ной со своими близкими обретает спасение, потому что среди общего развращения «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9).
Сюжет, общий для всего региона, приобретает в Библии совершенно уникальное звучание — Святой Дух берет известную людям историю и передает через нее Свое послание.
2. А как объяснить поразительные параллели между христианством и римским культом Митры, если не заимствованием?
Действительно, в интернете легко наткнуться на кочующие из публикации в публикацию и даже из фильма в фильм — и без указания первоисточников — тексты, в которых утверждается, что Иисус Христос, Митра, Осирис, Вакх, Кришна, Будда, Заратустра, все как один родились 25 декабря от девы, имели 12 учеников, приняли смерть ради своих последователей и воскресли из мертвых.
Действительно, поразительные совпадения. Как говорит Берлиоз в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Нет ни одной восточной религии, в которой бог не родился бы от непорочной девы. Разве в Египте Изида не родила Горуса? А Будда в Индии? Да, наконец, в Греции Афина-Паллада — Аполлона?»
Это утверждается как нечто «известное всем образованным людям», но откуда такие сведения? Неверующий библеист Барт Эрман в своей книге «А был ли Иисус?» указывает источники. Это, прежде всего, книга Керси Грейвса «Шестнадцать распятых спасителей: христианство до Христа» (1875). Грейвз пишет: «Изучение истории Востока показывает удивительный факт: рассказы о воплощенных богах, напоминающих чудесный персонаж Иисуса Христа, существовали у большинства (или даже у всех) языческих народов древности. Рассказы о некоторых из этих боговоплощений столь разительно схожи с рассказами о христианском Спасителе, — не только в общих чертах, но иногда и в самых мелких частностях (от легенды о непорочном зачатии до легенды о распятии и последующем вознесении на небеса), — что их можно едва ли не перепугать».
Эрман обращает внимание на то, что Грейвс не сообщает источников своей информации, а с точки зрения ученого утверждения Грейвса выглядят «фантастическими».
Эрман цитирует современного автора, который пишет о том, что «персидский бог Митра, которого почитали митраисты, родился 25 декабря от девы; культом его правил папа с Ватиканского холма; жрецы носили митры и праздновали священную трапезу в ознаменование искупительной смерти Спасителя, воскресшего из мертвых в воскресенье», и оценивает такие сообщения вполне однозначно: «у нас нет митраистских текстов, которые истолковали бы ее, как и текстов, говорящих о рождении Митры от девы 25 декабря или его искупительной смерти и воскресении в воскресенье… перед нами чистой воды выдумка».
Но некоторые параллели между митраизмом и христианством действительно можно отметить, и, что интересно, мы знаем о них от полемизирующих с митраизмом христианских авторов. Культ Митры включал в себя обряды посвящения, ритуальные трапезы, обещал равенство всем адептам и блаженство после смерти. Он был одним из соперников христианства, пока не проиграл ему окончательно.
Иустин Философ пишет о том, что вступающим в культ предлагали хлеб и чашу с водой, и считал это бесовской пародией на христианство. Он же отмечает, что митраисты называли места, где совершали свои обряды, «пещерами», пародируя, по его словами, то обстоятельство, что Христос родился в пещере. Согласно Тертуллиану, в этих таинствах совершалось приношение хлеба и представлялся образ воскресения. Один из ранних Отцов Церкви Епифаний Кипрский говорит о рождении Митры от богини-девы Коры бога Эона, которое отмечалось в Александрии 6 января.
Здесь нам важно обратить внимание на то, что хронологически культ Митры появляется уже после христианства. Самые первые упоминания поклонения Митре в римском мире относятся к середине I века, заметное распространение по всей империи культ получает не ранее II века, большинство наших данных о митраизме еще более поздние — тот же Епифаний Кипрский жил уже в IV веке нашей эры.
Поэтому, если предполагать заимствование, то в обратную сторону — митраисты заимствовали что-то у христиан.
Это выглядит гораздо более вероятным и потому, что в отличие от язычников, которые не видели проблемы в синкретизме, заимствовании элементов из чужих религиозных традиций, христианство всегда носило исключающий характер — нельзя было быть христианином и адептом какого-то еще культа.
Источники:
http://pravlife.org/ru/content/pravda-li-chto-bibliya-pereskazyvaet-yazycheskie-mify
http://vk.com/@reliquariy-pravda-li-chto-bibliya-pereskazyvaet-yazycheskie-mify
http://ok.ru/fomajournal/topic/67531017369020
Загрузка...
