Электронные публикации. Повесть о тверском отрочем монастыре

Повесть о Тверском Отроче монастыре

У великого Тверского князя Ярослава Ярославича был верный слуга, отрок именем Григорий. Доверял ему князь во всём, поручая даже ездить по своим сёлам и собирать дань. Случилось раз тому слуге быть в приволжском селе Едимонове, что от Твери в четырнадцати верстах, и остановился он в доме местного пономаря Афанасия. У хозяина же была дочь Ксения, красоты неописанной и нрава самого приветливого и благочестивого. С ранней младости любила девочка слушать Святое Писание, постигая его не только умом, но и сердцем.

Увидал девушку Григорий и обомлел: такая красота! Влюбился с первого взгляда и задумал жениться. Но как уговорить князя, как получить его согласие? А от пономаря таиться не стал, поведал о своей любви. Пономарь сначала заробел и не поверил: «Ты служишь у такого знатного князя, а мы люди простые и бедные». Но рассказал жене и дочери, а дочь и говорит: «Положись во всём на волю Божию, сделай, как он просит, ибо не он это просит, а Господь так хочет».

Ну уговорились — свадьбе быть в том селе и венчаться молодым в церкви Димитрия Солунского.

Закончив дела, Григорий поспешил в Тверь. Вспомнит девушку — и у него так легко и радостно на душе! А девушка, как он уехал, успокаивает родителей: «Не удивляйтесь! Он так мыслит, а Бог всё сделает по-своему. Не этому суждено стать моим мужем, а другому. Тому, кого мне Бог даст». Изумились её речам, но не поняли их.

Григорий же, дождавшись удобной минуты, пал князю в ноги, рассказал о своём уговоре и умолял дать согласие. Великий князь поначалу его отговаривал: «Если уж надумал жениться — женись, но выбери себе пару из боярских детей. Возьмёшь бедную — стыдно будет тебе и от родителей своих, и от бояр, и от друзей: от всех ненавидим будешь. Да и мне-то будет стыдно за тебя!». Но отрок ничего не слушал, а только молил князя.

Наконец дал князь согласие, велел приготовить жениху барку — Едимоново стояло на Волге, — сам же обещался поспеть ко дню венчания, приехав по берегу, и отправился на охоту. А перед этим в ночь снится ему сон, будто он на охоте, и вот пустил своего любимого сокола, а тот поймал ему голубицу красоты необыкновенной. Долго думал князь, что значит сон этот (а был князь Ярослав ещё неженатый, всего-то двадцати лет).

Доплыл отрок по реке, пристал к берегу и послал гонцов в село сказать, чтоб торопились. Девица же гонцам отвечала, что ещё не всё готово, сама-де пришлю весть. А своим говорит: «Сват мой приехал, а жених пока в поле тешится».

Ночью князь снова видит тот же сон, а как его понять, не знает. Отрок же, видя, что время идёт, торопит всех. Девица же отроку говорит: «Не спеши, у меня ещё будет гость незваный, лучше позванных!».

Князь же охотился неподалёку, но в Едимонове не бывал и места те не знал. И вот видит стаю лебедей на Волге, пустил на них ястребов и соколов. Много лебедей поймали, а любимый сокол заигрался и полетел к селу. Князь — за ним. Сокол сел на церковь и чистит перья. Князь спрашивает, что за село и чьё оно? Ему отвечают — Ярослава Ярославича, его то есть, а он тут никогда не был и его не узнают: в охотничьей одежде, в дорожной пыли. Думают, лошадьми ведает, к жениху приехал.

Вот народ уже собирается в церковь идти, а девица вдруг и говорит: «Встречайте моего суженого». Пошли, посмотрели, а это князь! Все прощения просят, что не встретили, а девица говорит отроку: «Встань, дай своё место князю. Он — жених мой, а ты был сват!». Великий князь взглянул на неё и обмер — будто лучи от лица её сияют, такая она прекрасная! И сказал князь отроку: «Иди, ищи себе иную невесту, а эту беру я».

Взял князь девицу за руку и повёл в церковь и в тот же день венчался, как положено. И была великая радость у князя, и повелел он всех угощать во всю ночь даже до утра. А когда вышел князь из церкви, сокол его любимый слетел на голос его с купола церкви и сел на десницу его, оглядывает и князя, и княгиню, как бы веселясь.

Отрок же не пил, не ел, а ночью, помолившись, снял с себя всё княжеское и надел простое и ветхое платье, которое купил у крестьянина, и тайком ото всех ушёл в лес, в самые пустынные чащобы, куда глаза глядят.

Наутро хватились, а его нет. Искать. Всё обошли — только платье снятое нашли. Князь особо велел пройти по реке, колодцы оглядеть — боялся, не предал ли он себя душегубительсгву: «Я повинен в его смерти». Княгиня же возражала: «Богу было угодно так. Не человеческим это хотением случилось, чтобы ты, великий князь, приехал к нашей нищете и взял меня».

Потом молодые вернулись в Тверь, их радостно встречал весь народ «от мала до велика», и пирование шло ещё три дня.

А отрок Божиим промыслом пришёл на реку Тверцу, в глухое лесное место, и поставил там хижинку. Но однажды на его жилище набрели люди, стали выведывать, кто он, да откуда, да кто ему велел здесь поселиться. Отрок ничего не отвечал, а когда ушли те, отправился искать новое место, в ещё более глухом лесу, испрашивая видения у Богородицы.

И вот однажды во сне видит он поле чистое и свет сияющий. Проснулся он и долго думал над видением. И в ту же ночь явилась ему во сне Пречистая и повелела воздвигнуть церковь во имя Успения и указала место: «Иди и не бойся, князь будет помогать тебе. А когда поставишь монастырь, то совсем немного поживёшь и перейдёшь на небо».

Задумался отрок, как исполнить повеленное. В этих думах и застали его пробирающиеся через чащобу ловцы зверей. Они узнали Григория и обрадовались, что, прожив в диком лесу более трёх лет, нашёлся он живой и здравый. Они уговорили его идти к князю, который тоже был рад, поцеловал Григория и прослезился. Князь тут же велел принести его прежние одежды, но отрок возражал: «не за этим я пришёл», и рассказал всё о жизни своей и о своих видениях.

И дал князь ему людей, расчистили то место, привели мастеров и поставили церковь. А когда освящали церковь во имя Успения Богородицы, то были и князь, и княгиня, и весь княжеский двор. И назвали то место Отрочь монастырь и восславили Господа и Пречистую Его Матерь. А на следующий день пострижен был отрок во иноческий чин и наречён Гурием. Немного пожил он после пострижения, и похоронили его там же. Монастырь же тот существует и доныне.

Концепция религиозного пути героя в «Повести о Тверском Отроче монастыре» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Гурова Е. П.

В «Повести о Тверском Отроче монастыре» агиографическая модель подвергается существенным изменениям. Формально «Повесть о Тверском Отроче монастыре» является повествованием об основании монастыря, однако в ней на первый план выдвигается фигура отрока Георгия, который проходит путь от земной любви к небесной. Путь героя от любви к женщине до любви к Богоматери наполнен душевным страданием, основание монастыря и «христианская» любовь становятся способом спасения от житейских невзгод, уход в монастырь и смерть бегство от самого себя. Автор, используя старые сюжетные формулы , наполняет их новым смыслом и поднимает проблемы внутренней жизни человека.

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Гурова Е. П.

Текст научной работы на тему «Концепция религиозного пути героя в «Повести о Тверском Отроче монастыре»»

Е.П. ГУРОВА, аспирантка кафедры истории русской литературы Х1-Х1Х вв. Орловского государственного университета

КОНЦЕПЦИЯ РЕЛИГИОЗНОГО ПУТИ ГЕРОЯ В «ПОВЕСТИ О ТВЕРСКОМ ОТРОЧЕ МОНАСТЫРЕ»

В «Повести о Тверском Отроче монастыре» агиографическая модель подвергается существенным изменениям. Формально «Повесть о Тверском Отроче монастыре» является повествованием об основании монастыря, однако в ней на первый план выдвигается фигура отрока Георгия, который проходит путь от земной любви к небесной. Путь героя от любви кженщине до любви к Богоматери наполнен душевным страданием, основание монастыря и «христианская» любовь становятся способом спасения от житейских невзгод, уход в монастырь и смерть – бегство от самого себя. Автор, используя старые сюжетные формулы, наполняет их новым смыслом и поднимает проблемы внутренней жизни человека.

Ключевые слова: древнерусская повесть XVIIвека, агиографическая модель, сюжетные формулы, путь героя, эмансипация личности.

Концепция религиозного пути героя средневековья была подчинена литературному этикету, согласно которому герой стремился постичь божественный промысел практически с самого рождения. Вся его жизнь – это подвиг во славу христианства. Об этом обстоятельно и подробно свидетельствует агиографическая литература. Житие повествует о всей жизни человека с рождения до смерти и строится по определенному канону: рождение от правоверных родителей, затем рассказ о детстве и родителях святого, потом обучение, зрелые годы и подвижничество, заканчивается произведение смертью святого, погребением его в монастыре, который он обосновал, или же там, где проживал, и посмертными чудесами. Смерть может быть торжественно-величавой или мученической во славу веры, но главное то, что это новый этап: переход в вечную жизнь и служение Господу на небесах, к которой готовил себя подвижник на земле [1: 181].

Так, по житийному канону святой должен отличаться от окружающих наличием определенных черт богоизбранности:

1) в утробе матери он отмечен Богом и во младенчестве;

2) будущий святой отличается высокой нравственностью и поэтому устраняется от всех соблазнов мирской жизни: не играет со сверстниками, не вступает в брак, ведет замкнутый и аскетический образ жизни;

3) после принятия пострига постоянная связь с Богом (молитвы, чудеса, знамения), подвижническая деятельность, влекущая за собой и основание монастыря.

Следует отметить тот факт, что чаще всего имя святого связано с местом основного его пребывания в пространстве: например, Авраамий Смоленский, Феодосий Печерский, Кирилл Белозерский и др. Жития подчеркивали связь святости места с человеком и его локусом, так как цель их была прославить и возвеличить данное пространство. Образ монастыря сливался воедино со святым. Ведь монастыри выступали центрами религиозного воздействия, где осуществлялся аскетический идеал в поисках путей к спасению. Он был отражением небесного Иерусалима. Для святого храм являлся «главным локусом», который он, как правило, никогда больше не покидал, но там он избирал себе духовно более значимую жизнь.

В XVII веке происходят изменения, и агиографический канон утрачивает свою прежнюю значимость, меняется авторский взгляд на героев и их судьбы. Д.С. Лихачев характеризует изменения как эмансипацию человеческой личности: «Она была одно-

временно и эмансипацией сюжетного построения литературного произведения. Если раньше самостоятельность действия произведения была скована Божественным вмешательством, Божественной волей и действие совершалось в пределах извечной борьбы добра и зла, то теперь повествование начинает развиваться по преимуществу по законам жизни и сюжетного построения» [6, 19].

В данной статье мы хотели бы рассмотреть, как религиозная концепция реализуется в повести об основании монастыря, на примере исследования пути Григория из «Повести о Тверском Отроче монастыре».

Данная повесть создана во второй половине XVII века и дошла до нашего времени в 18 списках. Композиционно в повести соблюдены все принципы построения, свойственные повестям об основании монастырей: предыстория, объясняющая причину основания храма, знамение, указывающее на место, расчистка этого места, строительство монастыря, сообщение о его процветании [10, 195]. Но нетрадиционной для данного типа повестей является предыстория основания, именно ей в повести автор и уделяет наибольшее внимание. Обратимся к тексту.

Перед нами главный герой – княжеский отрок Григорий, вполне светский персонаж, который не имеет никаких черт святости и выполняет исправно указания князя: «собирает ему повеленная». Автор не знакомит читателя с биографией героя, мы не знаем, откуда он родом, кто его родители, однако повествование начинается в конкретно обозначенном географически месте – селе Еди-номонове. Здесь он влюбляется в дочь пономаря Афанасия, «велми красну девицу» Ксению. Автор отмечает благосклонность князя к своему любимцу («бе любим зело и верен во всем»), но черт богоизбранности мы не находим.

Заметим, что возникает нестандартная ситуация: жених и невеста принадлежат к разным сословиям, что противоречит корпоративной этике средневековья, поэтому удивление и растерянность отца Ксении вполне закономерны («Да како у такого великаго князя имать предстояти всегда пред лицем его и тако ли вещает мне о сем »), да и сам князь приходит в недоумение от этой новости («Аще восхотел еси женитися, да поимеши себе жену от велмож богатых, а не от простых людей»). Есть и еще одно несоответствие, связанное с самим обрядом сватовства. Григорий нарушает свадебные традиции, так как жених не может видеть невесту до свадьбы. Если мы обратимся к различным сочинениям XVII века, то найдем подтверждение сего факта. Епископ Олеарий в своих

записях отмечает: «Молодым людям и девицам не разрешается самостоятельно знакомиться, еще менее того говорить друг с другом о брачном деле или совершать помолвку» [7: 193].

Далее герой отправляется по Волге, чтобы в назначенный день прибыть на свадебное торжество. Но неожиданно его место занимает князь Ярослав. («Изыде ты отсюду и изыще ты себе иную невесту идее же хочещи, а сия невеста бысть мне угодна, а не тебе».)

Такой неожиданный поворот сюжета исследователи А.М. Панченко и С.А. Семячко связывают с принципом свободного повествования (повествование рассчитано на ошибку читателя): «сокол не жених, а сват (семейно-обрядовый фольклор допускает оба толкования). Истинный жених -это князь» [8, 342]. Возникает любовный треугольник: двое любят одну и ту же героиню, и ни один из них не виноват в своем чувстве, но один должен уступить другому согласно «идее сужености». Д.С. Лихачев объясняет это тем, что впервые в русской литературе конфликт перенесен из сферы мировой борьбы зла с добром в самую суть человеческой природы [6].

Действительно, ради любви Ксении Григорий готов ослушаться князя, нарушить сословные рамки, любовь придает ему смелость («Аз бо ти во всем имаюся»).

Как можно заметить, в «Повести о Тверском Отроче монастыре» предыстория волнует автора гораздо больше, чем дальнейшее повествование, которое еще сохраняет элементы канона, возможно, это и есть мотивация ухода героя в монастырь. Григория к Богу приводит любовная драма, а не идеи подвижничества, как это было раньше: «Отрок же положил мысль свою на Бога и на Пречистую Богоматерь, да яко же восхотят к которому пути, тако и наставят» [4, 679]. Григорий отказывается от мирской жизни и меняет социальный статус: из княжеского отрока он превращается в скитальца («Снем с себя княжее платье и порты и купи себе иное платье крестьянское и одеяся в него и утаися от всех»). Теперь над ним довлеет Божий промысел. Его любовь перерождается из плотской в духовную: молитвы и аскетический образ жизни вознаграждаются: у устья реки Тверцы он во сне видит предзнаменование – «видит на том поле аки поле чистое и великое зело и свет великий, яко неку лучу божественную сияющу» [4, 681]. Данный эпизод является сюжетообразующей основой, соединяющим звеном между «новым» и «старым», традиционным повествованием, так как именно с этого момента герой связывает свой путь с церковью. Его путь от любви к женщине к любви

Божьей наполнен душевным страданием («великою кручиною одержим бысть, и ни яде, и ни пия» [4, 679].

Данная повесть представляет собой развернутое объяснение названия монастыря. В заглавие повести выносится не только топоним «Тверской», но и притяжательное прилагательное «Отроче» (т.е. основанный отроком).

Слово «отрок» в словаре Даля имеет значение «отрок на возрасте; слуга» [1, 778]. Как видим, уже в заглавии определяется связь отрока и монастыря.

Образ храма сопровождает героя на протяжении всей повести. Сначала мы встречаем имплицитное выражение данного топоса (встреча с церковным пономарем Афанасием), а затем церковь Дмитрия Солунскаго приобретает конкретные черты и имеет нетривиальную окраску. Для главного героя она играет роковую роль в судьбе, что нетрадиционно для средневековой агиографии: он знакомится с Ксенией и влюбляется в нее, но здесь же его она и отвергает, отдав предпочтение князю Ярославу. Затем основание монастыря становится делом всей жизни отрока.

Монастырь здесь, как и в Повести о Горе-Злочастии, становится спасением для Григория, но спасением вынужденным, и если Молодец убегал от злой доли-судьбы, воплощенной в образе Горя, то Григорий убегает сам от себя и от своих чувств. В этом, на наш взгляд, проявляется новаторский взгляд автора на человека. Однако в отличие от данной повести здесь отсутствует элемент назидательности, столь присущий остальным повестям.

Таким образом, как видим, герой проходит путь от духовной непросветленности через духовное труженичество к аскетическому подвижничеству. Автор придает любовной теме большое значение, причем любовь героя претерпевает своеобразную эволюцию: от любви к женщине к любви Божьей. Автор, используя старые сюжетные формулы, наполняет их новым смыслом и поднимает проблемы внутренней жизни человека.

И хотя в Повести автор еще реализует знакомую читателю агиографическую модель, теперь она является лишь внешним обрамлением «жизненной судьбы, печалей и радостей простого рядового человека» [3, 306].

1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка [Текст]. Т. 2. – СПб., М., 1881.

2. Дмитриев Л.А. Жанр севернорусских житий [Текст] // ТОДРЛ. – 1972. – Т. 27.

3. Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. [Текст]. – Л., 1987.

4. Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси) [Текст]. – М., 1969.

5. Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. [Текст]. – Л., 1970.

6. Лихачев Д.С. Семнадцатый век в русской литературе [Текст] // Библиотека литературы Древней Руси: в 20 т. / РАН, Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом); под ред. О. В. Творогова. – СПб., 2006. Т. 15: XVII век.

7. Олеарий А. Описание путешествия в Московию [Текст] / Пер. с нем. А.М. Ловягина. – Смоленск, 2003.

8. Панченко А.М. История и вымысел. «Сказочная» повесть об Азове, повести о начале Москвы, повесть о Тверском Отроче монастыре // История русской литературы: Древнерусская литература. Литература XVIII века. [Текст]. Т.1. – Л., 1980.

9. Семячко (Якунина) С.А. Повесть о Тверском Отроче монастыре и древнерусский свадебный обряд [Текст] // ТОДРЛ. – СПб.: Наука, 1992. Т. XLV. – С. 273-285.

10. Словарь книжников и книжности Древней Руси [Текст]. – Вып. 3. XVII в.: В 4 ч. – СПб., 1992-1999.

Повесть о Тверском Отроче монастыре

Лета мироздания 6773-го, а от рожества Христова 1265 года составлен бысть Отрочь монастырь тщанием и рачением великаго князя Ярослава Ярославича Тферскаго и великия княгини богомудрыя Ксении по совокуплении их законнаго брака в четвертое лето по прошению и молению любимаго его отрока Григориа, а во иноческом чину Гуриа.

В лето великаго князя Ярослава Ярославича Тферскаго, бысть у сего великаго князя отрок, именем Григорий, иже пред ним всегда предстояше и бе ему любим зело и верен во всем; и тако великий князь посылаше его по селом своим, да собирает ему повеленная. Случися же тому отроку быти в селе, нарицаемом Едимоново, и ту обита у церковнаго понамаря, именем Афанасия, и узре у него дщерь его, девицу, именем Ксению, велми красну, и начат мыслити в себе, да оженится ею. И бояся князя своего, да некогда приимет от него великий гнев, и велми печален бысть о сем, возлюби бо ю зело, и не поведа мысли своея никому от другов своих, но в себе размышляше, да како бы ему улучити желаемое. Случися же наедине со отцем ея Афанасием, начат ему глаголати, да вдаст за него дщерь свою и обещается ему во всем помогати. Отец же ея велми удивися о сем: “Да како у таковаго великаго князя имать предстояти всегда пред лицем его, и тако ли вещает мне о семъ?” И не ведяше, что ему отвещати противу словес его. Шед убо Афанасий, вопроси о сем жены своея и дщери, сказа им подробну; дщерь же его, исполненна духа святаго, возглагола отцу своему сице: “Отче мой! сотвори ему вся сия, елика он тебе обещася, положи на волю его, богу бо тако изволившу, и сие да будетъ”.

Повесть о Тверском Отроче монастыре скачать fb2, epub бесплатно

Легенда о граде Китеже, Китежская легенда, цикл преданий о городе, будто бы погрузившемся в озеро Светлояр (ныне Воскресенский район Горьковской области) и т. о. избежавшем разорения татарами. Название Китеж восходит к городку Кидекше (ныне — село в 4 км от Суздаля), разорённому татарами в 1237. По преданию, в тихую погоду можно слышать звон колоколов, а в глубине озера видеть здания утонувшего города. На материале легенды и древнерусской повести о Петре и Февронии создана опера Н. А. Римского-Корсакова “Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии” (1907).

Большая советская энциклопедия

В некоих местех живяше два брата земледелцы, един богат, други убог. Богаты же ссужая много лет убогова и не може исполнити скудости его. По неколику времени прииде убоги к богатому просити лошеди, на чемь ему себе дров привести. Брат же ему не хотяше дати ему лошеди и глагола ему: «Много ти, брате, ссужал, а наполнити не мог». И егда даде ему лошадь, он же вземь, нача у него хомута просити. И оскорбися на него брат, нача поносити убожество его, глаголя: «И того у тебя нет, что своего хомута». И не даде ему хомута.

Библиотека проекта «История Российского Государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники исторической литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.

Книга, которую вы держите в руках, позволяет услышать живые голоса «домонгольской» эпохи – не далеких от суеты книжников-летописцев, а поэтов, мыслителей, проповедников и законотворцев. Взволнованную речь образованного и нравственного политика митрополита Илариона – в «Слове о Законе и Благодати». Классическую средневековую беседу многоопытного человека с потомками – в составленном дьяконом Иоанном «Изборнике 1076 года» и «Поучении» Владимира Мономаха. Человек XXI века оценит лиричность «Сказания о Борисе и Глебе», афористичность и «скоморошье балагурство» «Слова Даниила Заточника» – шедевра эпистолярного жанра, – прекрасный лаконичный язык «Русской правды» – ценнейшего свидетельства русской юридической мысли. Психологизм «Повести об убиении Андрея Боголюбского» заставляет переосмыслить жанр житий, а сюжет «Пряди об Эймунде» – сравнить трактовки одних и тех же событий монастырскими книжниками и слагателями западных светских саг. И особенно знакомо звучит голос самого загадочного и знаменитого анонима Древней Руси – автора «Слова о полку Игореве».

В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.

«Повесть временных лет» – наиболее ранний из дошедших до нас летописных сводов. Относится к началу XII веку. Свод этот известен в составе ряда летописных сборников, сохранившихся в списках, из которых лучшими и наиболее старыми являются Лаврентьевский 1377 г. и Ипатьевский 20-х годов Х V. Летопись вобрала в себя в большом количестве материалы сказаний, повестей, легенд, устные поэтические предания о различных исторических лицах и событиях.

Традиция приписывает авторство «Повести временных лет» монаху Киево-Печерского монастыря Нестору, жившему в XI начале XII веках.

В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа из Корсуня пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал пословнепутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингваревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, во всяких людях и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один сразиться с Батыем. И услышал великий князь (Юрий Ингваревич) Рязанский, что нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас послал за братьями своими: за князем Давыдом Ингваревичем Муромским, и за князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать – как утолить нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю. И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, н молил царя, чтобы не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей при-творно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать всю Русскую землю. И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех прекраснее она телом своим. Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Безбожный царь Батый оскорбился и разъярился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал.

Источники:

http://briefly.ru/_/o_tverskom_otroche_monastyre/
http://cyberleninka.ru/article/n/14674097
http://bookshake.net/b/povest-o-tverskom-otroche-monastyre-avtor-neizvesten-drevnerusskaya-literatura